еще запятнанный кровью двенадцати мучеников и грязью, в него брошенной:

– Сей крест отныне будет называться Черным Крестом, в память о черном предательстве Авреда Рыжего.

Имя это сохранилось до сих пор. Прежде чем покинуть Камалот во второй раз, Иосиф назначил епископа и велел выстроить красивую церковь во имя святого мученика Стефана.

Во время странствий Иосифа-сына по провинциям Великой Бретани случилось так, что припасы стали иссякать и спутники его обеспокоились грядущим голодом. Иосиф остановил ковчег и велел устроить посреди равнины стол о четырех углах. Сотворив молитвы, он поставил священный сосуд посреди стола и воссел первым, пригласив христиан последовать его примеру, дабы вкусить божественную пищу, предназначенную для всех, чьи помыслы остались чисты и целомудренны[270].

Иосиф позаботился оставить между собою и своим отцом промежуток для одного пустого сидения. Брон поместился подле Иосифа-отца, за ним все остальные, согласно степени их родства, тогда как стол сам собою продлевался сообразно числу тех, кто достоин был к нему приблизиться. Лишь один из родичей Иосифа не мог найти, где сесть; его звали Моисей. Тщетно ходил он с одной стороны на другую; лишь одно место оставалось незанятым – то, что оставили между собою оба Иосифа.

– Отчего бы мне не сесть там? – сказал он себе, – я так же достоин этого, как и всякий другой.

Между тем Иосиф-сын поставил перед собою Грааль, скрытый пеленою с трех сторон, не обращенных к его лицу; он почуял приближение благодати, и все сидящие христиане не замедлили разделить ее и вкусить в благоговейном молчании.

Моисей приблизился на шаг; когда он вознамерился занять пустое место, Иосиф-сын воззрился на него с удивлением, отразившимся и во взорах других христиан, лишенных благодати за их грехи. Те же, кто сидел, узрели тогда, как три руки спустились из белого облака, колеблющегося, подобно влажному полотнищу; одна из них ухватила Моисея за волосы, две другие под руки; и так вознесли его ввысь; затем, внезапно объятый пожирающим пламенем, он был увлечен далеко от глаз сотрапезников. История гласит, что его перенесли в Арнантский (или Дарнантский) лес и что тело его пребывает там посреди пламени, не сгорая.

Кара, постигшая Моисея, не омрачила блаженства, коим наслаждались сородичи в числе шестидесяти двух. В Третьем часу, как только они вновь обрели себя, они не преминули, вставая, спросить Иосифа-сына, что стало с Моисеем.

– Не спрашивайте меня; вы узнаете об этом позже.

– По меньшей мере, – сказал Петр, – объясните нам, каким образом этот стол, по виду сделанный для тринадцати едоков, продлевается согласно числу пришедших.

– Он продлится, – отвечал Иосиф, – для любого, кто достоин сесть за него. Тот, кто займет место подле меня, будет девственным и непорочным; прочие должны оставаться чужды всем смертным грехам. Пустое место являет собою то, что занимал Иуда на Тайной Вечере. После его преступного деяния никто не садился туда, пока Матфей не был сочтен достойным сего[271]. Господь, избрав меня, дабы я по примеру апостолов нес слово Его в иные земли, дал мне на хранение священный сосуд, в коем Его божественное тело ежедневно источает святость и благодать. Позже, в дни короля Артура, будет учрежден и третий стол, явив тем самым Святую Троицу.

Они продолжили свой путь к Шотландии, оставили позади прекрасные леса и достигли широкой равнины, орошаемой прозрачным прудом. Тогда их обуял голод, и Иосиф-сын призвал их всех готовиться принять благодать – мала и велика, праведных и грешных. Затем, обратясь к Алену Толстому, меньшему из сыновей Брона, он приказал ему пойти поставить сеть в пруду. Ален повиновался и выловил огромную рыбу, которую тут же положили на угли и приготовили, как подобает. Иосиф велел расставить столы и расстелить скатерти; они уселись на свежей траве, в привычном порядке.

– Петр, – сказал Иосиф, – возьмите священный сосуд, обойдите с ним столы, пока я разделю рыбу.

Как только Петр сделал то, что его просили, все преисполнились благодати и мнили, что вкушают нежнейшие пряности, вкуснейшие яства. Они пребывали в этом блаженстве до Третьего часа.

Тогда Брон спросил племянника, что он собирается делать со своими двенадцатью сыновьями.

– Узнаем у них, – ответил Иосиф-сын, – каковы их намерения.

Первые одиннадцать пожелали взять жен, дабы продолжить свой род; один лишь Ален Толстый объявил, что не хочет жениться. Его и нарекут с тех пор в предании Богатым Рыболовом, как и всех, кто после него вверял себя Святому Граалю и носил корону. Однако сей Ален не был королем, подобно им, и не пристало смешивать его с королем Аленом, или Хеленом, потомком Селидония. Добавим, что пруд, где была поймана огромная рыба, с того дня стал называться пруд Алена.

Христиане наши перешли из тех земель к пределам Броселианды[272]. Близ того места, где они остановились, высился замок Скалы, иначе называемый Рошфор[273]. Некий язычник во всеоружии предстал перед Иосифом-сыном и потребовал ответа, что намерены он и его спутники делать в этих краях.

– Мы христиане, и в намерениях наших – провозгласить истину по всей стране.

– В чем же ваша истина?

Иосиф тогда изъяснил основы христианского вероучения. Язычник, чей ум был изощрен, воспротивился, пытаясь оспорить то, что ему было поведано об Иисусе Христе и Его милосердной матери.

– Но, право же, – добавил он, – если ты не лжешь в том, что наговорил нам о своем Боге, вот тебе превосходный случай дать тому свидетельство. Я иду нынче к моему брату, пораженному язвою, якобы неизлечимой, согласно приговору всех лекарей; если ты преуспеешь в исцелении оной, обещаю тебе стать христианином и склонить своего брата последовать моему примеру.

– А я, – отвечал Иосиф, – если речи ваши чистосердечны, обещаю сделать вашего брата здоровее, чем когда-либо прежде.

Он подал знак своим спутникам, чтобы ждали его, и последовал за конным язычником. Когда они были уже у входа в замок, вдруг из ближней чащи выскочил лев[274], прянул на Агрона (таково было имя язычника) и удушил его, словно цыпленка. Иосиф продолжил свой путь, не выказав волнения; но местные жители, видев, как лев напал на Агрона, обвинили Иосифа в том, что он вызвал его своею ворожбой; они схватили его, связали и отвели в крепость. Когда же они вознамерились бросить его в темницу, он сказал им:

– Ах, вот как! я пришел вернуть здоровье вашему герцогу Матаграну, а вы так обходитесь со мною!

Едва он произнес эти слова, как сенешаль того края подступил к нему в гневе и ударил его мечом, ровно