с духом, а потом выпалил:

— Только половина вернулась! А Кетиль… Кетиль там остался. Я не мог пойти к его жене! Как я скажу, что Кетиль умер? И детей трое… Если бы я не пришел, он бы жив остался.

Вепрь ободряюще похлопал его по плечу:

— Ты все правильно сделал. Отца и сестер оберег и спрятал, старшего предупредил. А дальше не твоя вина! У брата своя голова на плечах. Раз он решил пойти, ты никак не мог его отговорить.

— И что теперь? Как спасти отца? Кто поможет?

Гис смотрел на Вепря так, будто перед ним не обычный пятирунный мужик, а сам Фомрир.

— А теперь пойди поспи. Сколько ночей глаз не смыкал? Сейчас уже никто ничего делать не будет. А завтра конунг соберет дружину да и сметет всех драугров с обоих берегов Ум.

— А сметет ли?

— Конечно. То всего лишь глупые мертвяки. А в Сторборге вон какие могучие воины.

— Не все они глуп… — заговорил я, но умолк под злым взглядом Вепря.

Гисмунда, разомлевшего от эля, отвели в дальний угол и уложили на лавку. Уснул он почти сразу. Впрочем, я продержался ненамного дольше. Даже не слышал, как вернулся хёвдинг.

* * *

На площади перед домом конунга было людно. Народу собралось, сколько со всего Сторбаша едва ли соскребешь, а ведь тут только норды. Юнцы с едва пробившимися усами, крепкие мужи с густыми бородами, воины в возрасте, у которых проблескивает седина в волосах. Карлы, хускарлы, несколько хельтов. А поодаль, по краям площади, стояли женщины, жены и матери воинов, комкали в руках платки, теребили раскрашенные бусы, перешептывались.

Ульвид остановился неподалеку от женщин, не захотел проталкиваться ближе к центру. Да и Альрик не жаждал лишний раз мелькать своей рожей перед конунгом: хоть суд и закончился в нашу пользу, злость затаили на нас многие. Я бы на их месте точно затаил.

Тулле не отходил нынче от хёвдинга, вот только что спать с ним не ложился, потеснил Вепря, и стоило Альрику лишь немного полыхнуть гневом, как ему на плечо падала тяжелая рука Тулле.

Мы еще не решили, как поступить: ждать остальных сохирдовцев, идти их искать или ввязаться в бой с драуграми вместе со сторборгскими воинами, когда услыхали долгий вой огромной трубы. Ульвид сказал, что последний раз слышал этот звук четыре года назад, во время восстания бриттов. В ту трубу дули, лишь когда приближается угроза для города, и каждый рунный, неважно, будь у него одна руна или все пятнадцать, должен прийти на площадь. Так что и мы пошли. Впрочем, Альрик уже предупредил с утра, что будет общий сбор.

Шепотки и разговоры вдруг стихли. Поди, конунг вышел из дому. Мне же из-за шлемов ничего не видать. Тулле сощурил единственный глаз и повернул голову набок, словно вглядывался в Харальда Бездной, что пряталась у него за повязкой.

— Норды! Новая напасть пришла на наши земли. Никак проклятые бритты не угомонятся. Только-только упокоили живых, как восстали мертвые! Вы знаете, что на том берегу Ум столпилась орда драугров, темных созданий из полузабытых песен. На восточном болоте творится неладное. Да и по всему Бриттланду, что давно впору звать Нордландом, зашевелилась тьма.

Люди вокруг загалдели, раскричались. Я слышал возгласы о семьях, оставшихся вне города, о деревнях и хуторах, раскиданных поодаль, о пропавших.

— Мы все думаем о наших родных, что живут не в Сторборге. Но сейчас не следует поддаваться страху или злости. Вчера отчаянные храбрецы попытались перебраться через Ум. Их было почти полсотни! И где они? Половина полегла под ударами мертвецов!

Все смолкли. Я невольно оглянулся на Гиса. Парень сжал зубы, но не разревелся.

Харальд же взревел:

— И поделом! Когда нападает враг, не время показывать неразумную удаль! Не стоит терять головы! Драугры сами по себе слабы и глупы, зато их много. Целая орда! И мы выступим против орды все разом! Разом сметем мертвых бриттов с наших земель так же, как смели живых!

Я скривился. Слабы? Глупы? Разве что драугры-карлы. После пятой руны у них сохранялись дары. А что, если придут хельты? Чем удивят они?

— И пусть эта битва не принесет серебра или оружия, зато каждый сможет подняться на несколько рун. Каждый станет сильнее! И каждому, кто получит десятую руну сегодня, я дарую сердце твари!

— Да!

— Даешь силу!

— Хвала Харальду!

— Я стану хельтом!

— Во славу Фомрира!

Я аж подпрыгнул, чтобы взглянуть на лицо конунга. Что скажет на упоминание бога, которого он отверг?

Он не сказал ничего.

— Хёвдинги, подойдите к Сандару! Он скажет, что делать вашим хирдам.

Я снова подпрыгнул. Сандаром оказался заросший бородой по брови хельт в толстенном железе от шеи и до пят, а шлем, видать, не налезал на его косматую голову. Ха, не особо-то и сильные у Харальда приближенные, вон, мой хёвдинг нынче тоже хельт.

— Воины вне хирда! Восьмая руна и выше — к Ивару!

Ивар тоже был хельтом, только не в пример Сандару тощим и невысоким, едва ли выше меня.

— Все рунные от третьей руны и до восьмой — вы будете с кораблей обстреливать драугров. Ваша задача — не дать драуграм перебраться через реку.

Альрик тут же исчез в толпе, пошел к Сандару.

Люди зашевелились, забренчали железом, забурлили. Кто, как и наш хёвдинг, пробирался к названным воинам, кто, наоборот, хотел уйти с площади. Прежде времени завыла бабенка. Хотя, может, то была чья-то из погибших вчера. Может, даже жена Кетильмунда. Мальчишки меньше третьей руны и порой старше меня возмущенно вопили, требовали, чтобы их тоже взяли на корабль. Глупцы! Если поплывут, только стрелы зря потратят.

Гисмунд переполошился, закрутил головой.

— Хочешь с нами пойти? — предложил я.

— А возьмете? — обрадовался он. — Не хочу сидеть на корабле! Лучше в бой.

— Альрик вернется, спросишь. Ты уже не перворунный, пригодишься.

Утром хёвдинг рассказал план конунга, так что мы знали, что нас ждет. Несколько крепких хирдов будут прикрывать Сторборг с севера и востока. На западе оборону держит рунный дом, одновременно усиливая молодых воинов.