Я переодеваю трусы, одеваю домашние штаны и футболку и спускаюсь в ванную комнату. По дороге слышу звонкий мамин смех из гостиной. Ну да, папа дома, это хорошо. Интересно, у Кенты и мама отличная и папа вроде ничего, в кого он такой отмороженный в социальном смысле? В соседа? Да ну, не может быть. Хотя, говорят рецессивные гены через поколение проявляются, наверное, дед у него такой.

В ванной я внимательно изучил свою не выспавшуюся физиономию в зеркало. Так себе физиономия, честно говоря. Не сказать, что «чик магнет», ну и ладно. Тут главное чтобы не совсем урод, без так, сказать особых примет. Вымывшись и почувствовав себя лучше — я вытер лицо и руки и пошел в гостиную.

— О! Вот и мой сын наконец встал — говорит отец, разводя руками: — садись! Мама у нас сегодня оладьи приготовила. С кленовым сиропом!

— Угу — киваю я и сажусь за стол, рядом с Хинатой.

— Ну, рассказывай, как у тебя дела в школе — спрашивает меня отец: — все ли там у тебя хорошо? Я так понимаю, что девочку себе завел? Мама рассказывала, что ты приводил одну домой. Одноклассница? Симпатичная?

— Ну папа! — неожиданно вырывается у меня и я чувствую, что краснею. Блин, реакции тела. Отец смеется, не обидно, а словно поддерживая, дескать мужик у меня растет, уже девчонок домой водит! Вместе с папой смеется и мама, которая вся зарумянилась и ожила рядом с ним.

— Ну ничего, ничего — говорит он: — я ж говорю — жениться скоро будешь.

— Хорошая такая девочка, воспитанная — говорит мама: — уходила, все вещи по местам расставила и завтрак приготовила. Ты с такой не пропадешь, Кента-кун.

Я изо всех сил борюсь сам с собой, чтобы не сказать: — «Ну, мама!». Ладно в первый раз это неожиданно было, взяли меня врасплох. Но сейчас уже не дождетесь. Надо брать ситуацию в свои руки, а то так и буду здесь звездой завтрака.

— Это моя одноклассница — говорю я: — но и в самом деле хорошая девочка. Насчет жениться мы пока не думаем, рановато. Но в целом она мне нравится. Действительно воспитанная и довольно симпатичная.

Наступает молчание. Папа покашливает и улыбается, мама только головой качает.

— А мы сегодня в «Аэон» пойдем! — говорит Хината: — Кента меня и Айку угощает!

— А Кента вывезет тебя и Айку? — хмурится папа: — там дорогие кафешки-то. Да и покушать вы любите.

— Что?! Я вовсе даже стройная! И кушаю я мало! — возмущается Хината: — А он — вон какой здоровый! Ничего с ним не сделается, если сестру в кафе сводит. А я, кстати, снова «с отличием» получила за тесты!

— Какая ты у меня молодец! — восхищается папа, а я молча ем. Отец у Кенты — редкий гость дома, но когда уж он дома — то все идет кувырком. Мама сразу же обалдевает и мгновенно превращается из слегка подшофе шальной императрицы — в восхищённую девчонку, к которой на дом пришел ее любимый рок-музыкант. Все из рук у нее валится и вообще ни на кого другого она внимания не обращает. Пока папа дома — никто ничего не готовит и не убирает. Еду мы начинаем заказывать в ресторанах, вечером они или пойдут в кино или устроят романтику дома, а нам с сестрицей надо будет уши заткнуть, потому что мама у нас в эти моменты не стесняется.

Хината в свою очередь — тоже от отца не отлипает, пользуясь случаем ему на уши приседает и рассказывает все — и что у нее в школе произошло и какие аниме она смотрела и что ее подруги сказали и какой Кента — бяка. Она у него — любимица, младшенькая дочка, потому если папа дома — то он обязательно что-нибудь купит или денег даст. И будет она вокруг папы крутиться до тех пор, пока мама на нее не прикрикнет, что мол, пора и взрослым дать самим пообщаться.

На этом празднике жизни я чужой. Вернее, Кента чужой. Вернее — был чужим. Он искренне считал, что ему тут не рады и вообще будет лучше в своей комнате посидеть. Я же видел нормальную семью, с хорошими, крепкими взаимоотношениями, а что со мной не носятся как с Хинатой, так это оправдано — я же мужик. Так что все правильно отец делает, нечего пацанов расповаживать. Вообще парней воспитывать — это как по канату пройтись, нельзя их загнобить совсем авторитетом своим, но нельзя и дать охренеть сверх меры. Сложное это дело. А в моем случае — еще и неблагодарное.

Так что я заканчиваю завтрак, благодарю всех и поднимаюсь к себе — одеваться. Сегодня у меня день испытаний, надо мелкую вести в торговый центр. С другой стороны, отец сегодня дома, может и минет меня чаша сия. Мелкая обычно с ним весь день как он тут.

— Тук-тук — звучит от дверей и я оборачиваюсь. Отец. Не могу я его «папа» называть, даже мысленно. Как-то по-детски совсем.

— Можно зайти? — спрашивает он и не дожидаясь разрешения — входит. Я хмыкаю, мол, чего спрашиваешь, раз уже зашел. Он пожимает плечами.

— Мало ли что можно найти у парня-подростка в комнате — поясняет он: — это раньше к тебе без стука можно было войти. А сейчас … где ты ее прячешь? Под кроватью? — он снова улыбается.

— Очень смешно — отвечаю я начиная сам себе напоминать мужскую пародию на Вэнсдэй Адамс — такой же мрачный и саркастичный. Как если бы Венсдэй была парнем.

— Да ладно. — он садится на мою кровать и смотрит на меня. Серьезно так смотрит. Кивает на стул, что стоит за моим рабочим столом. Понятно. Сейчас будет разговор по душам. Значит потом будем проветривать комнату. Я сажусь напротив него, на стул, разворачиваюсь к нему. Он вздыхает и лезет в карман за мятой пачкой сигарет. Хлопает по карманам в поиске зажигалки. Точно разговор по душам. Все разговоры отца с сыном в этой семье начинались именно так — с мятой пачки «Мальборо». Он закуривает и выдыхает дым вверх. Прячет сперва зажигалку, потом сигареты.

— План не выполняем вот уже второй квартал — говорит он мне: — эти дураки из маркетингового отдела опять косяков напороли, а мы тащим. Чихэру-сан уволился, с сердцем нехорошо, врачи сказали, что ему работать ну никак нельзя, а у меня в отделе только четверо остались, остальные — либо стажеры, либо идиоты. Вот как с такими работать?

— Кошмар и катастрофа — говорю я: — понимаю.

— Хм. Понимаешь? — внезапно развеселился отец: — это хорошо что понимаешь. Что ты понимаешь-то, Кента-кун?

— Что у тебя на работе сложности — говорю я. Лишний раз лучше не умничать, вчера вон уже поумничал, сегодня трусы шиворот-навыворот одеты. А могло быть и хуже… лучше тоже могло быть, конечно… но обычно всегда бывает хуже.

— Вот-вот. — кивает отец и затягивается. Выдыхает облако дыма, протирает слезящиеся глаза. Глаза у него красные и окружены усталыми морщинками. Видно, что ему сейчас больше всего спать охота, а не хохотать с мамой внизу или с Хинатой в магазин идти. Но тут уж как — сам себе семью завел, всех приручил — будь добр отвечай. Я ж говорю, что в стране матриархат. Надо мне скорее начать деньги зарабатывать, хоть сам с его шеи слезу.

— Но это мои неприятности. С тобой-то что случилось? — прищуривается он. Недоуменно моргаю глазами. А что со мной? Опять что-то шиворот-навыворот надел? Да нет, вроде, все нормально.