скрыть не получилось. Не ожидал я этого поворота, пусть и мог догадаться, что на такой должности не идиоты сидят. Тем более что он и не сидел, очень деятельный и активный мужик то. Но, святые сиськи Богини, как?

— Ха, — расхохотался Бутурлин, заметив моё выражение лица. — Ну а ты думал, я пальцем деланный? Мне положено знать всё, что в городе происходит, парень. И сводить одно к другому. Особенно, что за новые лица шастают во внутреннем городе. Сразу скажу, чтобы ты не нервничал, мешать не стану. Но и помогать тоже, не до того сейчас. Едва успел очухаться, так успели наворотить, балбесы.

Опачки, тапочки! Получается он вычислил, что я новый армариус? Вот тебе и великая тайна. Или княжна Степанова сдала? В последнее верилось с трудом, но и такой возможности я не исключал. Несмотря на доверительный тон воеводы, я не сомневался, что сдавать он не станет способы вычисления меня, красивого.

Но мне немного полегчало. Пусть и не поддержка, но нейтралитет военачальника города мне не помешает. Хоть не по душу чернокнижника пришел, и на том спасибо. От Бутурлина веяло мощным даром, прощупать я его не мог, но уверенности в том, что его легко будет одолеть, не было и без того. Судя по тому, что я о нём слышал, сильный противник.

Воевода немного помолчал, внимательно глядя мне в глаза. Словно не решался что-то сказать. Но всё таки решился:

— Одна просьба, Хмелинский. Завязывай ты херню творить, уже церковь забеспокоилась, столько им наговорили напуганные граждане. Эти ребята вообще спокойные, но не дай бог вздумают очистительные облавы устраивать.

Я аккуратно поставил свою кружку, чтобы не уронить. Василий говорил без угрозы, скорее устало. Таким тоном, что... Пристыдил, видят боги! Ладно, может я немного разошелся. Немного. Во имя добра, мира и счастья.

То есть он мало что знает, что это всё дело моих рук, так ещё и не подозревает во всяких гадостях. Вот бы и мне хорошей службой разведки обзавестись. А то пока у меня команда истребления еды и запугивания населения. С такими творить добро точечно не получается, а массовость вон к чему приводит.

— Понял вас, — всё, что я мог сказать. — Может, кхм, вам помощь какая нужна?

— Не дай боже! — рассмеялся он, изображая ужас и отмахиваясь обеими руками. — Хмелинский, ты лучше своим делом займись. Вот очень вовремя будет, поверь. А потом уже приходи, поговорим как это во благо Пскову использовать.

— Макс, — запоздало представился я, пусть и был уверен, что и имя моё ему хорошо известно.

— Макс. Извини, старая привычка, — виноватым он не выглядел. — Когда столько оболдуев в подчинении, а нынче модно стало как на подбор называться. Нет, ну где видано! Не нравится имя, родителями данное, так мзду заплатил и сменил. Никакого уважения к предкам.

Ворчал он тоже наиграно, продолжая внимательно изучать меня. Ох, опасный мужик. Заболтает своими благосклонными откровениями и там сам не поймешь, как за батю родного считать станешь. Редко я таких людей встречал. Но знал, насколько жесткими они могут стать, когда речь зайдет о безопасности своих людей или выполнении долга.

— Есть такое, — рассеянно прокомментировал я и чуть выпрямился: — Разрешите обратиться?

— Не паясничай, — раздраженно поморщился воевода. — Хотя по глазам вижу, не можешь уже. Напоминаешь ты мне одного витязя молодого. Тоже шебутной был, остроумничал всё да лез куда не следует. Плохо кончил.

— И что с ним случилось? — мой голос похолодел.

Вроде и сказал это Бутурлин без наезда, но не понравились мне его намеки. Может насчет осторожности он и прав, но поучать меня жизни... Всегда я заводился, когда такое происходило. Все мы не без слабости, а моя не в том, что я дитя неразумное. Тени, неподвластные, но чувствительные к тому, кто так долго ими управлял, оживились. Я ощущал, как они сгущаются и тянутся ко мне.

Воевода тоже почувствовал. Напрягся и прищурился на меня. Улыбку не убирал, но в глазах появилась сталь, а магией от него зафонило сильнее.

— С русалками связался и потонул. Вот что случилось. А перспективный паренек был, мог бы и до воеводы дослужиться. Жаль мне было потерять такого, вот что.

Василий якобы с трудом поднялся, отряхнул невидимые пылинки и застегнул пиджак. Как же, так я и поверил в его немощь. Ни капли страха не появилось в его взгляде, когда он почуял Тени. А ведь большинство и обоссаться могли от такой их концентрации. Тем более когда Тени приходят на защиту. Управлять я ими не мог, но давление силы хотя бы отпугивало. Нервы у мужика железные.

— Ладно, Макс. Думаю, мы друг друга поняли, чего дальше лясы точить. Если что, знаешь где меня найти, — Бутурлин помедлил и усмехнулся: — Но лучше не надо.

— Всего хорошего, воевода, — кивнул я.

И смотрел, как он уходит к воротам у Власьевской башни бодрой походкой. Там к нему присоединились два человека, вынырнув из-за прикрытия стеновой опоры. Как я и думал, сопровождение всё же было.

Нда, и что это было, как говорится?

Пришел, сообщил что всё знает, причем и про «темные» делишки, и ушел. Не баловаться попросил. Интересный человек, воевода Псковский, однако.

Библиотека, всем нужна библиотека. Сколько знаний, полезных и опасных, она скрывала три столетия. Сколько тайн, к которым потянутся многие руки. Слова Бутурлина вынудили меня подумать о том, что начнется, когда древнее хранилище появится среди Цитадели.

Будь я истинным наследником рода Хмелинских, возможно я бы знал инструкции на этот счет. Того же Дениса с детства готовили быть привратником, объясняя все тонкости и его предназначение. И то он слушал невнимательно, потому что не верил. Хмелинского же наверняка должны были готовить тщательнее.

Но из-за закрытия мира память парня мне была недоступна. Как он оказался внутри, где был до этого, остался ли кто-нибудь из других представителей рода. Всё это время я ждал, но никто не пришел и не дал о себе знать. Дэн, к счастью, вопросов по этому поводу не задавал. По брошенным фразам я понял, армариусом становится один единственный наследник, после гибели предыдущего.

Но внезапные родственники меня не беспокоили. Притвориться ушибленным никогда не поздно. Я к такому ходу прибегал, даже получив память. Помогает сгладить смену характера и моё великолепное чувство юмора, со всеми его последствиями.