Это случилось бы не в первый раз. Шарлиэн Тейт унаследовала всю проницательность своего покойного отца и, возможно, даже большую силу воли. Когда она оказалась на спине ящера-резака после его смерти, она осознала, что просто не может позволить своим советникам относиться к ней как к ребенку, хотя именно такой она и была, когда корона опустилась на ее голову. В истории Сэйфхолда было относительно мало правящих королев. Действительно, Шарлиэн была всего лишь второй за всю историю Чисхолма, а королева Исбелл была свергнута всего через четыре года пребывания на троне. После смерти короля Сейлиса это не казалось обнадеживающим прецедентом, и не один из его советников был готов "управлять" его дочерью вместо нее. Шарлиэн знала, что некоторые из них лелеяли надежду, что она может пойти по стопам Исбелл. Даже из тех, кто не был готов зайти так далеко, некоторые лелеяли мысль о том, чтобы выдать ее замуж по-настоящему за кого-то - возможно, за них самих или за одного из их сыновей, - кто мог бы обеспечить необходимое мужское руководство, в котором она, несомненно, нуждалась.

Что ж, милорды, - подумала она с некоторым мрачным весельем, наблюдая за тем, как они с разной степенью успеха пытались скрыть свой испуг от того, что она только что сказала, - Марак предоставил мне все "мужское руководство", в котором я нуждалась, не так ли?

Именно Грин-Маунтин предупредил скорбящую девочку, которая только что потеряла отца и унаследовала корону, что ей придется выбирать между простым правлением и управлением. Даже тогда, и несмотря на ее собственное сокрушительное чувство потери, она была достаточно взрослой, чтобы понять, что говорил ей первый советник, и у нее не было абсолютно никакого намерения позволить управлению Чисхолмом попасть в руки любого из многих знатных лордов, которые уже облизывали свои мысленные отбивные, готовясь к схватке за контроль над королевством. И единственный способ предотвратить эту потенциально катастрофическую фракционную борьбу состоял в том, чтобы совершенно ясно дать понять, что уже существует "фракция", которая твердо - даже безжалостно - контролирует ситуацию.

Она сама.

Некоторым из них усвоить этот урок было труднее, чем другим, а самых трудно обучаемых удалили из королевского совета. Один из них, герцог Три-Хиллз, оказался достаточно настойчивым в своем отказе признать, что "простая девушка" способна править самостоятельно, чтобы она была вынуждена устранить его из совета с минимумом мягкости и максимальной твердостью. Когда он попытался отменить ее решение внесудебными методами, ее армия и флот поспорили с ним по этому поводу. В конце концов, это был всего лишь третий смертный приговор, который Шарлиэн подписала лично, и его база власти распалась с его смертью.

Подписание этого приговора было самым трудным, что она когда-либо делала - тогда, - но она это сделала. И, в каком-то извращенном смысле, она знала, что всегда будет благодарна бывшему герцогу Три-Хиллз. Он показал единственному человеку, для которого это действительно имело значение, - самой Шарлиэн, - что у нее есть сталь в позвоночнике, чтобы делать то, что нужно. И того, что с ним произошло, было достаточно, чтобы вдохновить оставшихся несогласных... пересмотреть свои позиции в признании того, что королева Шарлиэн не была королевой Исбелл.

Тем не менее, она не была удивлена явным смятением, которое она увидела сейчас у некоторых из них. Очевидно, мужчины, стоявшие за этими отдельными лицами, подозревали, что их более чем озаботит решение, к которому она пришла сегодня.

И они правы, - подумала она. - На самом деле, они гораздо более правы, чем могли бы даже предположить на данный момент.

- Как всем вам известно, - продолжила она через несколько мгновений, - король Кэйлеб из Чариса прислал к нам своего первого советника в качестве личного посланника. Знаю, что некоторые члены этого совета сочли, что было бы... скажем так, неблагоразумно принимать графа Грей-Харбора. Или, если уж на то пошло, любого представителя Чариса. Я также знаю о причинах, по которым они так себя чувствуют. Но, милорды, даже самые надежные корабли и даже самые опытные капитаны не могут пережить шторм, просто игнорируя его. Уверена, что все предпочли бы затишье буре, но мы живем в то время, в которое попали, и нам остается только молиться о Божьем руководстве, чтобы сделать наилучший выбор перед лицом вызовов, которые посылает нам мир.

- В настоящее время, опять же, как все вы знаете, мы остаемся технически в состоянии войны с Чарисом. К сожалению, эта война не увенчалась успехом. И подозреваю, что никого из вас не удивит, если вы обнаружите, что решение вступить в эту войну в первую очередь никогда не было по-настоящему нашим собственным.

Несколько членов совета, включая ее дядю, беспокойно заерзали на своих стульях, и две или три пары глаз скосились на отца Карлсина. Священник, со своей стороны, только сидел, сложив руки на столе перед собой, слегка склонив голову набок, слушая королеву и наблюдая за ней яркими, внимательными глазами.

- На самом деле, конечно, - продолжила она, - Чисхолм "согласился" присоединиться к Лиге Корисанды и княжеству Эмерэлд только по... упорному настоянию канцлера рыцарей земель Храма. Рыцари хотели, чтобы мы помогли князю Гектору против Хааралда из Чариса по причинам, которые, несомненно, казались им благими, но которые - давайте будем честны здесь между собой, милорды - никогда не были по-настоящему критичными или даже относящимися к собственным интересам Чисхолма. С нашей стороны у нас не было никаких оснований для вражды с Чарисом, зато у нас было много причин относиться к нашему "союзнику" Гектору с подозрением и осторожностью.

- Тем не менее, мы присоединились к настояниям канцлера Тринейра, когда архиепископ Жиром передал нам свое послание от имени рыцарей земель Храма. - Она заметила, что ее дядя заметно поморщился от ее неоднократного использования "рыцарей земель Храма". Ей хотелось бы, чтобы это не стало для нее сюрпризом. - Для этого было несколько причин, но - еще раз честно говоря - главной причиной был страх. Страх перед тем, что рыцари могут сделать с Чисхолмом, если мы откажемся сделать то, что они "просили" в данном случае.

Она сделала паузу с ледяной улыбкой, от которой каждый квадратный дюйм обнаженной кожи в зале совета должен был посинеть. Лицо ее дяди напряглось при слове "страх", а одно или два других лица превратились