Он сыну говорит,— и дельно! Впредь не станем

С надеждою зевать, а поскорей вспомянем,

Что всякий сам себе вернейший друг и брат;

               Ступай же ты назад

     И матери скажи с сестрами,

Чтоб на поле пришли с серпами».

А птичка, слыша то, сказала детям так:

«Ну, детки! вот теперь к походу верный знак».

И дети в тот же миг скорей-скорей сбираться;

     Расправя крылья, в первый раз

За маткой кое-как вверх, вверх приподниматься

               И скрылися из глаз.

ИСТУКАН И ЛИСА

         Осел, как скот простой,

    Глядит на Истукан пустой

         И лижет позолоту;

А хитрая Лиса, взглянувши на работу

         Прилежно раза два,

Пошла и говорит: «Прекрасна голова!

Да жаль, что мозгу нет!» Безмозглые вельможи!

Не правда ли, что вы с сим Истуканом схожи?

СВЕРЧКИ

Два обывателя столицы безымянной,

     Между собою земляки,

                А нацией Сверчки,

Избрали для себя квартирой постоянной

                Судейский дом;

Один в передней жил, другой же в кабинете,

И каждый день они видалися тайком.

«Нет лучше нашего хозяина на свете!—

          Сказал товарищу Сверчок.—

     Как гнется, даром что высок!

Какая кротость в нем! какая добродетель!

И как трудолюбив! Я сам тому свидетель,

Какую кучу он записок отберет,

И что же? Ни одной из них не издерет,

А все за ним тащат!» — «На произвол судьбины!—

          Товарищ подхватил.—

Дружок! ты, видно, век в прихожих только жил

И вместо лиц привык рассматривать личины;

Не то бы ты сказал, узнавши кабинет!

В передней барин то, чем хочет он казаться;

     А здесь — каким родился в свет:

Богатому служить, пред сильным пресмыкаться;

          А до других и дела нет;

Вот нашего ханжи и все тут уложенье!

Оставь же лишнее к нему ты уваженье.

          И в обществе людском,

Где многое тебе покажется превратным,

Умей ты различать двух человек в одном:

          Парадного с приватным».

ЛЕВ И КОМАР

«Прочь ты, подлейший гад, навоза порожденье!»—

            Лев гордый Комару сказал.

«Потише!— отвечал Комар ему,— я мал,

Но сам не меньше горд и не снесу презренье!

                    Ты царь зверей,

                    Согласен;

       Но мне нимало не ужасен:

Я и Быком верчу, а он тебя сильней».

Сказал и, став трубач, жужжит повестку к бою;

Потом с размашкою, приличною герою,

Встряхнулся, полетел и в шею Льву впился:

     У Льва глаз кровью налился;

Из пасти пена бьет, зубами он скрежещет,

Ревет, и все вокруг уходит и трепещет!

     От Комара всеобщий страх!

                    Он в тысячи местах,

И в шею, и в бока, и в брюхо Льва кусает,

     И даже в глубь ноздри влетает!

Тогда несчастный Лев, в страданьи выше сил,

Как бешеный вкруг чресл хвостом своим забил

И начал грызть себя; потом... лишившись мочи.

Упал и грозные навек смыкает очи.

Крылатый богатырь тут пуще зажужжал

И всюду разглашать о подвигах помчался;

                    Но скоро сам попал

В засаду к Пауку и с жизнию расстался.

Увы! в юдоли слез неверен каждый шаг;

От злобы, от беды, когда и где в покое?

                    Опасен крупный враг,

А мелкий часто вдвое.

ИСКАТЕЛИ ФОРТУНЫ

Кто на своем веку Фортуны не искал?

Что, если б силою волшебною какою

                    Всевидящим я стал

               И вдруг открылись предо мною

Все те, которые и едут, и ползут,

                    И скачут, и плывут,

                    Из царства в царство рыщут

И дочери Судьбы отменной красоты

               Иль убегающей мечты

               Без отдыха столь жадно ищут?

Бедняжки! Жаль мне их: уж, кажется, в руках...

               Уж сердце в восхищеньи бьется...

Вот только что схватить... хоть как, так увернется

               И в тысяче уже верстах!

«Возможно ль,— многие, я слышу, рассуждают,—

               Давно ль такой-то в нас искал?

               А ныне как он пышен стал!

Он в счастии растет, а нас за грязь кидают!

Чем хуже мы его?» Пусть лучше во сто раз,

Но что ваш ум и всё? Фортуна ведь без глаз;

                    А к этому прибавим:

Чин стоит ли того, что для него оставим

Покой, покой души, дар, лучший всех даров,

Который в древности уделом был богов?

Фортуна — женщина! Умерьте вашу ласку,

Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.

Так милый Лафонтен давал советы нам

И сказывал в пример почти такую сказку.

                    В деревне ль, в городке,

               Один с другим невдалеке,

                             Два друга жили;

               Ни скудны, ни богаты были.

               Один всё счастье ставил в том,

               Чтобы нажить огромный дом,

Деревни, знатный чин,— то и во сне лишь видел;

               Другой богатств не ненавидел,

               Однако ж их и не искал,

               А кажду ночь покойно спал.

«Послушай,— друг ему однажды предлагает,—

На родине никто пророком не бывает;

Чего ж и нам здесь ждать? Со временем сумы.

                    Поедем лучше мы

Искать себе добра; войти, сказать умеем;

Авось и мы найдем, авось разбогатеем».

                    «Ступай,— сказал другой,—

А я остануся: мне дорог мой покой,

И буду спать, пока мой друг не возвратится».

               Тщеславный этому дивится

И едет. На пути встречает цепи гор,

Встречает много рек, и напоследок встретил

Ту самую страну, куда издавна метил:

Любимый уголок Фортуны, то