Конечно, любой морской бой впоследствии обрастает огромным количеством победителей и побежденных, когда с десяток экипажей начинает претендовать на одержанные победы, тогда как противник отделывался лишь повреждениями или гибелью одного единственного корабля. Что уж тогда говорить о ночном бое, когда у страха и глаза велики. Но в этот раз, вице-адмирал Макаров, вынужден был соглашаться с офицерами своего штаба и командирами кораблей, что японцев было много. Очень много!

Все началось с того, что первая волна в два, а то и три десятка миноносцев 3-го класса и минных катеров, специально обнаружив себя огнями, вызвала на себя огонь береговых батарей и находящихся в охранении кораблей. Все ли они тогда полегли под обрушившимися на них снарядами или кому-то удалось прорваться и принять посильное участие в последующем бое, доподлинно неизвестно. Зато известно, что своей основной цели они добились — обозначившие себя светом прожекторов и огнем орудий русские корабли тут же стали объектами атаки второй волны японских миноносцев 2-го класса, которые шли как раз таки соблюдая полную светомаскировку, не смотря на опасность столкновения со своими же. Причем подобные столкновения, несомненно, имели место быть, но узнать их количество впоследствии оказалось невозможно. Слишком мало свидетелей той атаки осталось в живых, что с одной, что с другой стороны. Сталкиваясь друг с другом, получая русские снаряды в борта, палубы и трубы, теряя одного члена экипажа за другим, не менее трех десятков небольших миноносных кораблей смогли подобраться к своим целям достаточно близко, чтобы надеяться на успех выпущенных самоходных мин.

Так за какие-то четверть часа Тихоокеанский флот лишился последних старых рангоутных крейсеров 2-го ранга, «Дмитрия Донского», «Адмирала Нахимова» и минного транспорта «Волга», который после завершения минных постановок решением Макарова вновь был переведен в класс крейсеров, пусть и располагая весьма урезанным вооружением. Для крейсерских операций бывший «Герцог Эдинбургский», конечно более не годился, но в качестве сторожевого корабля еще вполне мог послужить.

Шесть! Шесть столь необходимых флоту крейсеров оказались в одночасье потоплены! Однако не это стало главной бедой. Ведь у японцев имелась еще одна, третья, волна, в которой, помимо чертовой дюжины миноносцев 1-го класса, к немалому удивлению, обнаружилось с полдесятка минных крейсеров, ведомых в бой парой совсем уж уникальных кораблей. А чтобы они наверняка прорвались сквозь многочисленные минные поля русских, кильватерный строй возглавляли минопрорыватели. Это для небольших мелкосидящих миноносцев русские мины зачастую не представляли опасности в силу глубины их установки, а вот для прорыва более крупных кораблей уже требовалось принести кого-нибудь в жертву. И полдюжины старых транспортов стали приемлемой ценой для японского флота.

Все эти минопрорыватели упокоились на дне залива, сперва, будучи подорванными на минах, а после расстрелянные орудиями батарей береговой обороны. Но пока шести-, девяти- и даже двенадцатидюймовые снаряды терзали их стальные борта, в проделанные проходы успели просочиться все 20 кораблей третьей волны, которые тут же разошлись в разные стороны, чтобы действовать поодиночке. Все равно в складывающейся ситуации ни о каком управлении отрядом не могло идти и речи. А так хоть у части экипажей имелся шанс выполнить поставленную командованием задачу.

Наверное, на только вышедшем из ремонта «Сисое Великом» очень сильно удивились, когда лучи его прожекторов нащупали во тьме ночи натуральное морское чудовище, что явилось из неведомых глубин по души несчастных. А как еще можно было описать черный покатый корпус, что едва выступал из воды? Именно так должно быть следовало выглядеть тому самому Моби Дику, но уже парового века, к тому же если бы он являлся не разгневанным китом, а творением рук человеческих.

Жутко чадя своей единственной дымовой трубой единственный же в мире ныне существующий, если можно так выразиться, «чистый», таранный корабль, что, пребывая на службе во флоте САСШ, изначально не имел вообще никакого вооружения кроме своего таран, в данный конкретный момент шел полным ходом прямо в борт русского броненосца.

Неудачная концепция, малая скорость, изношенность котлов и машины, плохая маневренность, все вместе делали его неприменимым в любом нормальном сражении. Это лет сорок назад, когда корабельная артиллерия не отличалась, ни скорострельностью, ни способностью пробить железную броню, он вполне мог иметь право на существование и даже рассчитывать на определенный успех. Недаром ведь в свое время пошла мода на устройство таранов у всех без исключения кораблей. Но, будучи построенным в последнем десятилетии XIX века, этот корабль стал лишь очередным неудачным экспериментом кораблестроителей, что сплошь и рядом случалось по всему миру. И быть бы ему уже через пару лет разобранным на металл или потопленным в качестве мишени, если бы в штабе Объединенного флота Японской империи какой-то умник ни пришел к идее таранить стоящие на якорях русские корабли, коли не выходило подбить их самоходными минами.

С одной стороны, японцы, не смотря на понесенные потери, еще вполне обладали достаточными силами, чтобы испробовать подобную тактику, не прибегая к заметной помощи своих ставленников. Те же десятки миноносцев 1-го, 2-го и 3-го классов вполне годились на роль управляемых таранов. Вот только слишком хорошо у русских была поставлена сторожевая служба, что потребовало пожертвовать большей частью своих миноносных кораблей на первом этапе этой невероятно наглой и невероятно рисковой атаки. И экипажи справились. Без малого тысяча японских матросов отдали свои жизни для того, чтобы подарить своим, идущим следом, сослуживцам шанс дотянуться торпедами и таранами до бортов русских кораблей. Так бывший «Катадин», что в японском флоте так и не получил нового наименования, обзаведясь лишь номером, не только совершил переход через 3 океана, но и оказался этой ночью в заливе Талиенван, чтобы раз и навсегда продемонстрировать, имел ли он право на появление на свет или все же являлся результатом воплощения в металл мертворожденной идеи.

Ни бронебойные 75-мм, ни даже 152-мм фугасные снаряды не смогли остановить скрытый практически полностью под водой корабль. Ох, не зря его создатель одел всю надводную часть в солидной толщины броневой панцирь. Небольшие бронебойные болванки просто рикошетили от его палубы и покатых бортов, а фугасы не могли взломать не то что 150-мм бортовой пояс, а даже 50-мм верхнюю броневую палубу, не говоря уже о небольшой рубке, защиту которой не было по силам вскрыть даже 305-мм бронебойному снаряду. Так освещаемый уже десятком прожекторов и искрящийся от все новых и новых попаданий, идя на 13 узлах, он сперва дополз до «Сисоя Великого», потом играючи смял своим тараном противоторпедную сеть, после чего вломился тем самым тараном в котельное отделение броненосца, нанеся своей жертве рану не совместимую с жизнью.

Весь корпус корабля еще противно дрожал и скрипел от таранного удара, а в его внутренних отсеках уже вовсю взлетали вверх сжатые в кулаки руки и разносился эхом, заглушая стук паровой машины, рев десяток глоток празднующих свою победу людей. Все они знали, что отправляются в свой последний бой. Все они сделали свой выбор осознанно. Было ли им при этом страшно? Несомненно! Ведь любому разумному живому существу свойственно бояться. Но куда больше страха смерти, все эти, вызвавшиеся добровольцами, офицеры и матросы Императорского Флота Японии, боялись не дотянуться до противника в своем последнем смертельном выпаде. И в тот самый момент, когда корабль дернуло так, что никто не смог удержаться на ногах, а где-то в носовой части принялся стонать сминаемый металл, страх ушел. Они не подвели своего императора. Они не подвели своего командующего. Они справились. Они пустили на дно один из сильнейших кораблей этих северных варваров. Они дали всем своим сослуживцам возможность сойтись в скором бою с серьезно ослабленным врагом. А более ничего и не требовалось. Именно с такими мыслями, эмоциями, настроением, они и погибли, когда в лишенный брони подводный борт давшего задний ход таранного корабля влетел куда меньший по размерам таран небольшого пограничного крейсера «Наказующий». Бывший китайский контрминоносец в силу облегченной конструкции корпуса от подобного удара аж весь пошел волной и впоследствии даже был списан, как не подлежащий восстановлению. Однако в момент свершения мести никого из находившихся на его борту, не волновало, что именно станет с ними или их кораблем. Точно также как их японские визави, русские пограничники летели на всех парах с одной мыслью — «Только бы достать проклятую вражину!».