которой барабан заряжается при переламывании ствола вверх. Клейма на обеих моделях D. A. одинаковые. Барабан на этой флотской модели на 0,375 дюйма длиннее, чем барабан у армейской модели. Также иной изгиб рамки у рукоятки, отчего эта флотская модель на 0,375 дюйма больше и по общей длине. Рис. 7.

Армейский револьвер одинарного действия Старра, калибр 0,44; круглый рифленый ствол длиной 8 дюймов. Общая длина 13,75 дюйма. Вес 3 фунта 1 унция. А в остальном похож на армейский револьвер двойного действия Старра. Рис. 8.

Флотский 12-зарядный револьвер Уолча, калибр 0,36, 12-зарядный, одинарного действия; восьмигранный рифленый ствол длиной 6 дюймов маркирован «Walch Firearms Co. New York Pat. Feb. 8, 1859». Общая длина 12,25 дюйма. Вес 2 фунта 4 унции. Латунная мушка. Без прицела. Синие ствол, барабан и рамка. Закаленные ударники и спуски. Ореховая рукоятка, частично в шашечку. Изготовлен с рычагом заряжания, который приводит в действие шомпол. Два ударника, два спуска и двенадцать конусов, поскольку он заряжался двумя зарядами, один поверх другого в каждый из шести патронников, и каждый заряд выстреливался от своего собственного конуса.

То же, но не маркировано. Рис. 9.

Первая модель флотского револьвера Уорнер-Спрингфилд Армс Ко, калибр 0,36, 6-зарядный, одинарного действия; круглый рифленый ствол длиной 6 дюймов маркирован «Springfield Arms Co.». Общая длина 12,5 дюйма. Вес 2 фунта 2 унции. Железные рамка и спусковая скоба. Боковой ударник. Ореховая рукоятка. Синий. Ось барабана образует нижнюю часть рамки. Изготовлен с рычагом заряжания, который управляет шомполом. Латунная коническая мушка на стволе. V-образный прицел на продолжении ствола. Два спуска. Передний спуск проворачивает барабан; задний спуск высвобождает ударник. На рамке клеймо «Warner’s Patent Jan. 7, 1851».

То же, вторая модель. Вместо заднего спуска есть защелка. Эта защелка спускает собачку при легком нажатии на единственный спуск, который ранее был передним спуском.

То же, третья модель. Есть только один спуск, как и во второй модели. Вместо бокового ударника первых двух моделей здесь есть центральный ударник. Рис. 10.

Глава 11

ДЖОННИ УДЕРЖАЛ СВОЙ ПИСТОЛЕТ: ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ КОНФЕДЕРАТОВ НА ЗАПАДЕ

Теплым весенним днем в глубине Виргинии встретились два бывших товарища по оружию, поприветствовали друг друга, пожали руку и стали готовить документ, датированный 9 апреля 1865 г., который окажет мощное влияние на жизнь всех американцев будущих поколений.

Отказавшись взять протянутую генералом конфедератов саблю, Грант вручил Ли набросок документа. Ли прочел его, предложил незначительные исправления в формулировке, за которые Грант поблагодарил его. Четыре года ожесточенной, кровопролитной войны закончились. Хотя еще до 26 мая продолжалось спорадическое сопротивление, когда, наконец, Кирби Смит сдался генералу И.Р. Кенби в Новом Орлеане, армия Конфедерации перестала существовать.

Сдача сама по себе также окажет влияние на развитие и обустройство западной границы. 35 тысяч суровых, закаленных в боях ветеранов проигравшей стороны были отпущены по домам под честное слово. Офицерам было разрешено сохранить свои револьверы, пистолеты; лошади, мулы и вся боевая техника подлежали возвращению Соединенным Штатам[57]. Но в этот особенный час люди в сером[58] были очень заинтересованы в 25 тысячах продовольственных пайков, поступавших из полевых кухонь армии Союза[59].

На следующий день предварительные условия капитуляции были подготовлены; после краткого прощания со своими войсками Ли ускакал на своем Тревелере к себе домой в Виргинию. Солдаты — всего две недели назад их было почти в два раза больше[60] — начали расходиться по домам. Или по тому, что могло остаться от них.

Для многих из этих солдат это был путь испытаний, опасностей и большого горя. Физическое уничтожение Юга от линии Мэйсона—Диксона[61] через Каролину и от Миссисипи на восток к Атлантике было таким сокрушительным, насколько это могли сотворить пушки и факелы. Города были сожжены и разрушены до основания — Виксберг, Атланта, Ричмонд и др. Огромные дома на плантациях и скромные фермы были сожжены, хлопковые и кукурузные поля заросли сорняками и вьющимися растениями.

А семьи этих обожженных войной солдат со стертыми ногами — с ними-то что?

Конечно, многим удалось остаться в своих домах или поблизости от них. Многие умерли от невзгод, причиненных войной, — от болезней или пуль, пытаясь защитить свое имущество. Другие бежали от скорого продвижения все опустошающих на своем пути армий, которые в ходе наступления жили за счет страны, через которую шли, не обременяя себя обозами с продовольствием. По берегам больших рек люди ютились в пещерах или умирали с голоду, или искали безопасности в бегстве, когда морские орудия и минометы эскадр северян Фаррагута и Фута бомбардировали города и поселки. Почти все коммуникации были уничтожены; люди редко узнавали о том, живы ли их родные солдаты или нет, а до солдат редко доносились вести о том, как существуют их семьи.

Через весь разорванный войной Юг неделями и месяцами брели изнуренные солдаты в серой форме в поисках домов, которые они когда-то покинули, а теперь превращенных в груды камней и обожженных бревен, чтобы увидеть, как когда-то плодоносные поля превратились в пустынную, обезображенную огнем землю (кто теперь будет работать на этой земле?) и свежие могилы тех, кто так изящно махал им руками, когда они уходили на войну под своими знаменами.

Перед тысячами из этих вернувшихся солдат встала глухая стена безнадежности и отчаяния. Некоторые из них принялись упрямо строиться вновь, но было много и таких, кто оказался лишен собственности. Лошадей, мулов и буйволов все еще можно было купить, обменять или выиграть в карты или кости. Фургоны можно было сделать. А «если офицерам было разрешено оставить при себе личное оружие», неужели закаленный солдат когда-то нуждался в каком-то особом разрешении получить и носить при себе все, что ему хочется, — при условии, что оно не слишком заметно для глаз проклятых янки?

Найти на чем ехать или с чем ехать человеку туда, где он может найти свое будущее, было не очень трудно. А оружие для защиты своего имущества, своей персоны и своей чести обычно уже покоилось в его кармане или было спрятано под мышкой. Так что стрелка компаса повернулась — и указала на Запад.

На среднего молодого южанина, имевшего традиционный аппетит к опасным приключениям, отчаянным и дерзким поступкам, требовавшим большого порыва физического мужества, игорного азарта почти в любой форме, вечеринок с пьянками и девицами, хорошей конины, личного единоборства и презрения к скуке и нудной, монотонной работе, «фронтир» на Западе действовал