— А ты прям догада, паря! — Закивал головой старик. — Командир напомнил, как ты кучу фрицев одним махом… А политрук предложил тебя какой-то дрянью опоить, когда ты появишься… — Зачастил дед Маркей. — А командир грит, что нету чести с настоящим героем так подло… А политрук на приказ Самого всё ссылался: любой ценой, дескать, в столицу…

— Да я и сам бы в Москву не прочь добраться, дед, — ответил я, — только дорога моя в Берлин сейчас лежит… Вот вытащу товарища Януса из нацистских лап, тогда и в Москву можно.

— А сдюжишь в Берлине-то, паря? — Прищурился дед. — Такую страшную оружию, как у тебя, никак нельзя фрицу оставлять! Может, к товарищу Сталину сначала заскочишь? А потом и до Берлина…

— Боюсь, деда, что к товарищу Сталину, это не к тёще на блины на вечерок забежать. А за это время нацисты Ваньку до смерти запытают! Нет, дед, не могу я сейчас в Москву.

— Да… — Старик опять сдвинул на нос свой древний картуз с лопнувшим козырьком, и с хрустом почесал плешивый затылок. — Задачка, тудыть твою в коромысло! Я тебе так скажу, паря, действуй, по правде и совести, как сердце тебе велит! Но, если в Берлин решил лыжи навострить, лучше в отряде не появляйся, — посоветовал он.

— Спасибо за предупреждение, дед! — Я обнял старика за плечи и встряхнул. — Ты не представляешь, что для меня только что сделал. Да, и для остальных тоже…

— А чего тебя к нам в отряд-то понесло? — видимо, решил уточнить дед Маркей.

— Хотел узнать, где ближайшие расположения частей фрицев, — ответил я.

— Всего-то? Это и я знаю! — обрадовано сообщил старик.

— На карте показать сумеешь? — поинтересовался я. Нужно же было понять, в какую сторону мне чудесную дорожку проложить.

— Я те названия деревень назову, где еманец сейчас квартирует, — произнес дед, — а на карте сам найдёшь.

В общем, буквально за пять минут я получил всю интересующую меня информацию и попрощался со стариком.

— А скажи мне честно, как на духу, — неожиданно произнес старый, — ты же не простой человечек, товарищ Чума?

— А с чего ты это взял, дед?

— Да слишком уж твоё прозвище с одним библейским всадником созвучно… С ведьмами дружбу водишь… И в Ставке самого о тебе ни слуху, ни духу, — Теперь уже старикан выдал мне результаты своих размышлений. И не сказать, чтобы не угадал. — А если сказать этого не можешь, скажи другое: победим мы супостата, аль нет?

— Победим, дед! Обязательно победим! Но дорога к победе будет долгой — три года еще повоевать придётся, старый, — немного приоткрыл я для него «завесу времени». — А что касается меня… — Я демонстративно щелкнул пальцами перед самым его носом и натурально исчез. Словно и не было никогда.

На деле же я просто применил простейший «морок» и отвел старику глаза. Он стоял прямо передо мной, но меня в упор не видел.

— Еще увидимся, дед Маркей! — произнес я, открывая чудесную тропку лешего.

Старик заозирался по сторонам — голос мой он прекрасно слышал. Но он вновь никого не обнаружил. Да и мои следы, после того, как я шагнул на тропу, больше не появлялись.

— Вот ведь, Холера задери! — Покачал головой дед, шумно втягивая воздух носом. Но серой, как он опасался, абсолютно не пахло — Как сквозь землю провалился…

[1] До́ля — в славянской мифологии олицетворение счастливой судьбы, удачи.

[2] Недоля — противоположность, обратная ипостась своей сестры Доли. Дева судьбы, Небесная пряха, сила хаоса и деструктивности. Вплетает жизненные «недолевые» нити в судьбы, тем, кто нарушил Вселенские Законы прошлой жизни, и в этой, должен пройти урок и исправить свои «ошибки».

[3] «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви» (нем. Mein Gott, hilf mir, diese tödliche Liebe zu überleben), также называемое «Братский поцелуй» — граффити Дмитрия Врубеля в East Side Gallery (Берлин, Германия), изображающее поцелуй генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и руководителя ГДР Эриха Хонеккера. Одно из самых известных граффити мира.

Глава 22

Дорога моя лежала к северо-восточной окраине леса, где в десятке километров от него лежал еще один крупный транспортный хаб, как сказали бы в моем времени. А на деле — большая деревня, куда сходилась основная сетка дорог. После сгинувшей навсегда Тарасовки, Покровка являлась следующим по значимости населённым пунктом, где окопались гребаные фашисты.

— Значит, нам туда дорога! Значит, нам туда дорога! — самозабвенно пел я, а под ногами бежала волшебная тропинка лешего.

Так-то владения лесного хозяина оказались ого-го какими обширными. Даже по волшебной тропе мне пришлось затратить не менее полутора часов, чтобы добраться к намеченной точке. Но, так или иначе, я попал туда, куда стремился. И теперь уже всё зависело только от меня.

Из помощников и друзей у меня остался один лишь братишка Лихорук, следующий за мною незримой тенью. На самой границе леса я остановился, и мысленно окликнул злыдня. Надо было провести ему небольшой ликбез на тему «как вести себя в стане врага, чтобы основательно не накосячить».

Нет, врага жалеть я не собирался, но существовал один маленький нюанс — если я с Лихоруком будем уничтожать фрицев в промышленных масштабах, это непременно повлечёт за собой большой приток силы, который точно вызовет очередное переполнение резерва.

И тогда мне уж железобетонно будет обеспечен новый приступ «силовой горячки» или «лихорадки Сен-Жермена», если сказать по-научному. А вот лешего, чтобы опять спасти мою бедовую голову от ужасающего черного пламени, рядом уже не будет. И превратится тогда товарищ Чума в какого-нибудь ходячего мертвяка Лича Кощеевича со всеми вытекающими. А оно мне надо? Вот то-то и оно…

В общем, «политику партии» я до злыдня довел, на что тот флегматично отозвался:

— П-пратиш-шка Лих-хорук с-сыт. Пус-сть ш-шиф-фут п-пукаш-шки. Ус-спеем еш-ше с-сх-харш-шить.

Эх, нужно побыстрее восстанавливать энергетические каналы! Это ж сколько гадов сейчас избежит справедливого возмездия? Ведь если бы мои меридианы оставались в порядке, я бы реально оставлял за собой горы нацистских трупов. Как же меня бесит такое бессилие!

Сила-то, вот она — резерв до сих пор трещит, хоть я и стравливаю энергию помаленьку на создание заковыристых