Это даже к лучшему. Все равно это ничего не изменит. Я не передумаю, черт возьми.

Хотя для нее это важно.

Стиснув зубы, собираюсь вернуться в дом, но замечаю что-то похожее на рыжую лису, роющую нору на заднем дворе.

Дерьмо.

Поднеся пальцы к губам, издаю громкий свист. Лиса замирает и оценивающе смотрит на меня, после чего принимает разумное решение убежать.

Когда она уходит, я подхожу и заглядываю в нору.

Четыре отрубленных пальца в разной степени разложения смотрят на меня. Наклонив голову, смотрю на ногти, лежащие рядом с ними. Один красный, один черный и два идентичных розовых, цвета жвачки.

Проводя ногой по грязи, прикапываю яму и роюсь в карманах в поисках ключей.

Я прохожу мимо ворот на заднем дворе, когда слышу:

— Куда-то собрался, сынок?

Останавливаюсь при звуке его голоса.

Сохраняя нейтральное выражение лица, говорю: — Я собирался выполнить несколько поручений. Что-нибудь нужно?

Качая головой, отец выходит из машины.

— Нет.

Я направляюсь к своему джипу.

— Трентон.

Останавливаюсь, горло жжет от желания наброситься на него, а кулаки — от желания размозжить его череп.

Но я не могу.

Потому что сейчас слишком многое поставлено на карту.

Я просто должен еще немного поиграть в его игру.

— Да… сэр?

Его темные глаза сужаются, когда он подходит на шаг ближе.

— Я подарил тебе новую семью, сынок. Мне бы не хотелось, чтобы ты ее потерял.

Яростный всплеск гнева разливается по венам, и мне требуется все самообладание, чтобы оставаться невозмутимым.

— Я понимаю, — с этими словами открываю дверь и сажусь внутрь.

Тошнота подкатывает к горлу, когда завожу двигатель и складываю все воедино.

Когда Кэнди убили, я не придал этому особого значения. Она была стриптизершей в этой помойке, а такие девушки иногда ошиваются не с теми людьми и в итоге погибают. Это отстой, но всякое бывает.

Только когда убрали Шэдоу, понял, что человек, ответственный за это, подсознательно угрожает Аспен, и мне нужно было держать ее рядом, чтобы я мог защитить ее.

Смерти Стейси и Трейси только подтвердили это.

Лед струится по моим венам, а легкие сжимаются.

Единственное, что объединяло всех этих девушек, — это Аспен.

И я.

От испытываемого гнева пульс учащается.

Но, как выясняется… эти убийства вовсе не были предупреждением для Аспен.

Они для меня.

И если я не разберусь с этим сейчас, то все закончится только одним…

Тем, что она станет его следующей жертвой.

Моя рука сжимает руль.

Может быть, именно поэтому он так и поступил.

Потому что знает, что созданный им монстр еще более мрачный и ебанутый, чем он сам.

И это его чертовски пугает.

Он думал, что женитьба на матери Аспен и превращение ее в мою сводную сестру послужит мне уроком и заставит держать себя в руках.

Однако он облажался.

Потому что, если ты собираешься держать дикое животное в ловушке и дразнить его любимой игрушкой… лучше, блядь, убедись, что любовь к этой игрушке не пересилит страх перед тобой.

Обвожу взглядом танцпол, освещенный разноцветными огнями, наблюдая, как мои сверстники танцуют в элегантных платьях и щегольских смокингах.

По крайней мере, им весело.

Для выпускного вечера я выбрала тему Старого Голливуда, поэтому при входе расстелена красная ковровая дорожка, а по всему залу расставлены различные декорации в виде катушек с кинопленкой. Мне также удалось раздобыть фотобудку, чтобы каждый мог сфотографироваться со своими друзьями на память.

Однако больше всего мне нравится большой киноэкран, на котором через проектор показывают актеров и актрис, неподвластных времени.

Улыбаясь про себя, направляюсь к чаше с пуншем. Видит Бог, я не наслаждалась временем, проведенном в Блэк-Маунтин, но все равно немного горько от того, что все это подходит к концу.

С другой стороны, я с нетерпением жду, что меня ждет в будущем. Особенно в Стэнфорде.

Странное чувство пронзает грудь.

Я не уверена, что у нас с Ноксом что-то получится. Хочу, чтобы все получилось, но, похоже, его не интересует, что будет после окончания школы.

Или что сделает меня счастливой.

Смотрю вниз на свое желтое платье в пол из плиссированного атласа. Оно довольно простое по сравнению с другими платьями, которые были надеты сегодня вечером, но именно поэтому оно мне так нравится.

Жаль, что мой парень так и не увидел меня в нем.

С замиранием сердца тянусь за бумажным стаканчиком, чтобы налить себе немного пунша. Беру половник, но замираю, когда краем глаза замечаю, что кто-то направляется ко мне.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу темные джинсы и черную толстовку с капюшоном Нокса. Под его пристальным напряженным взглядом моя кожа покрывается мурашками, а колени подкашиваются.

Он смотрит на меня так, будто в мире больше никого не существует.

Как будто я единственное, что он видит.

Ставлю стаканчик на стол, когда он подходит ко мне.

— Я думала, ты не придешь?

Он не отвечает, молча берет меня за руку. Затем, к моему полному удивлению, ведет меня на танцпол.

Диджей включает медленную песню, и когда из больших колонок раздаются первые ноты Nothing's Gonna Hurt You Baby группы Cigarettes After Sex, руки Нокса обвиваются вокруг моей талии.

Мне хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это происходит на самом деле.

Я заглядываю ему в глаза, пока мы раскачиваемся в такт музыке. У меня так много вопросов, которые прожигают дыру внутри меня… но внезапно все они перестают иметь значение.

Потому что он здесь… ради меня.

И это говорит обо всем, что мне нужно знать.

Закрыв глаза, прижимаюсь щекой к его предплечью, вдыхая его запах и погружаясь в его тепло.

Его руки скользят по моим бедрам, и хватка усиливается, словно он хочет прикоснуться ко мне всеми доступными только ему способами, но пытается сдерживаться, потому что мы на публике.

Мои глаза распахиваются, и я вдруг отчетливо понимаю, что все смотрят на нас. Несомненно, в замешательстве, потому что он не только мой сводный брат…

Мы с Ноксом ненавидим друг друга.

Точнее, раньше ненавидели.

Теперь мы нашли противоположный конец спектра.

Щеки вспыхивают, а внутри зарождается неприятное чувство. Нокс предпочитает прятаться в тени и не любит быть в центре внимания, в котором мы сейчас явно находимся.

Уже собираюсь сказать ему, что мы можем остановиться, но его глаза темнеют, и он хрипит: — Мне все равно.

Сердце замирает, когда он приподнимает мой подбородок,