Шрифт:
Закладка:
– Мы опасаемся повредить информацию… и убить Лезию. Я все время лелеяла надежду, что она придет в себя и я смогу сама попытаться перенести ее память, пока она опять не впадет в бредовое состояние и не понесет вздор. Но последний раз это было так давно…
Харишка посмотрела на сестер, возившихся с внутривенными катетерами и датчиками. Лизия начала дергаться и хрипеть. Встревожившись, Мохайем бросилась к ней.
– Мне кажется, она умирает.
Терта посмотрела на показания приборов и недовольно качнула головой.
– Да, наверное, ты права.
Мохайем преисполнилась решимости.
– Если она умирает, нам надо любыми способами постараться перенести ее память. В противном случае мы все потеряем.
Харишка колебалась.
– Это слишком опасно.
Но Мохайем настаивала на своем.
– Если Лезия умрет, мы потеряем все, что есть у нее в голове! Возможно, у нас нет времени на то, чтобы вызвать Джессику с Каладана, да я и не вижу никакой пользы от ее приезда. Мы можем попробовать использовать энергию другой Преподобной Матери, чтобы захватить и передать содержание сознания Лезии. Это, вероятно, наш последний шанс.
– Ей осталось жить не больше нескольких часов, – сказала одна из медицинских сестер. – Но кто знает, может, она протянет еще несколько лет. Ее выносливость просто поражает.
– Сейчас здесь находятся три Преподобные Матери, – сказала Мохайем. – Ты, Терта и я. – Она собрала в кулак все свое мужество. – Я могу это сделать.
Харишка отпрянула.
– Ты императорская Мать, Вещающая Истину! Бинэ Гессерит не может пойти на такой риск. А вдруг мы потеряем тебя? На Кайтэйне ты занимаешь очень важное место в наших политических делах.
– Не можем мы рисковать и Верховной Матерью, – сказала Терта, расправив плечи. – Следовательно, если мы решимся на попытку, то сделать ее должна буду я. Выбор ясен.
Словно услышав эти слова, Лезия забилась в конвульсиях, хватая воздух скрюченными пальцами, чем отвлекла внимание медицинских сестер. Зазвучал тревожный сигнал монитора. Харишка бросила быстрый взгляд на Мохайем. Обе понимали, что Лезия может умереть в любую минуту.
– Это буду я, – настаивала Терта. – Я попытаюсь прямо сейчас, пока не все еще потеряно.
Харишка неохотно кивнула.
– Пробуй.
Преподобная Мать поправила свои круглые очки, рассыпала по плечам волосы и положила ладони на пергаментные виски старухи. Сделав глубокий вдох, Терта наклонилась вперед и коснулась лбом лба Лезии.
Напряженное лицо Терты разгладилось, когда она сосредоточилась, выстроив свои мысли так, чтобы вытянуть память из-под сводов сознания Лезии.
Мохайем внимательно смотрела, впитывая каждую деталь.
– Что-то происходит, – прошептала Терта, закрывая глаза. Голос ее дрогнул и звонко завибрировал. – Да, я прорвалась внутрь. О, это невероятно! Это фантастика!
Остальные женщины в палате затаили дыхание.
Потом по телу Терты прошла судорога и она затряслась. Она изо всех сил пыталась оторваться от Лезии, но была не в состоянии это сделать, словно ее лоб прирос к голове старухи. Медицинские сестры, морщась от натуги, постарались оторвать Терту от Лезии.
Мохайем и Харишка схватили Терту за руки, сильно потянули и смогли высвободить ее из мертвой хватки полумертвой старухи, но Терта, словно безумная, рвалась назад и выла.
– Голоса! Голоса затапливают меня! – ревела она не своим голосом. – Я тону в них!
На помощь ринулись медицинские сестры, но она отталкивала их, словно решившись куда-то бежать. С неожиданной силой Терта отшвырнула от себя женщин, вырвалась и бросилась к балконной двери.
Поняв ее намерение, Мохайем закричала, прибегнув к силе Голоса в отчаянной попытке остановить Терту. Но даже это не помогло.
Преподобная Мать Терта рывком распахнула дверь, перегнулась через перила, нырнула в зимний холод и с диким воплем полетела вниз.
Старая Лезия откинулась на подушку и снова впала в кататонию. На лице ее застыла жестокая дьявольская улыбка…
* * *
Как врачу и ученому мне всю жизнь приходилось изучать загадки природы и сложные механизмы человеческой физиологии. Однако иногда меня ужасали полученные мною ответы.
В первой ипостаси Лето был герцогом Каладана, во второй – отцом Пола. Эти положения разделяла очень тонкая грань, на которой приходилось искусно балансировать.
Чем глубже вникал Лето в неприятную ситуацию, сложившуюся на Каладане, тем бо́льшую тревогу он испытывал, думая о глубине разложения, поразившего общество, – разложения, которое стало столь очевидным из-за стремительного распространения смертельного наркотика айлара. Предположительно, источником был дикорастущий папоротник, но его новый подвид оказался намного более опасным. Распространение «каладанского наркотика» говорило о слабости правления, допустить которую он как герцог не имел права.
Вернувшись домой, Лето вновь ощутил, как сильно переживает Пол: сначала отец едва не погиб на Оторио, а потом его, Пола, ошеломили предложением – пусть и предварительным – политического брака.
Лето страстно желал душевного сближения с сыном, но мешало отчетливое понимание роли Пола. Он и сам воспитывался в таких же условиях, его учили сдерживать эмоции, он самостоятельно научился быть равнодушным, просто наблюдая отношения Паулуса и Елены в их холодном, лишенном любви браке. Собственно, ни один из родителей не проявлял теплоты и в отношении своего единственного сына, а потому Лето изо всех сил старался относиться к Полу по-другому. Бывали минуты, когда герцог с грустью размышлял о том, что не может быть как деревенские рыбаки, бравшие сыновей с собой на ловлю, обучавшие их управляться с сетями и выгружать из лодок серебристую трепещущую рыбу.
Как отец – и как герцог – Лето редко мог позволить себе держаться с сыном столь естественно и раскованно, хотя каждый год они на несколько дней уходили в лесную глушь вдвоем – отец и сын. В остальное время они никогда не шутили, никогда от души не смеялись, не играли в забавные игры. Лето, как и подобает главе Великого Дома, должен был всегда, в любой ситуации, проявлять сдержанность и всегда, в любой момент, думать о политике, а Полу, в свою очередь, не разрешалось быть обычным озорным мальчишкой. Его наставляли как сына герцога и готовили к роли главы благородного Дома. В Кала-Сити было, конечно, полно подростков, но отпрыск Атрейдесов был от них надежно изолирован. Он был лишен друзей, с которыми мог бы общаться, ибо нельзя было допустить, чтобы наследник попал в какую-нибудь подростковую передрягу. Готовясь к роли уважаемого члена Ландсраада, Пол учился властвовать и был лишен простых радостей обычной жизни.
Уже давно пришло время отправиться в путешествие, вспомнить любимую привычку. Лето успел соскучиться по походной жизни. На этот раз, впрочем, он постарается совместить две роли – отца и герцога – и сыграть их безупречно.