- Тоже заметил? Не кололся он… Да я с дуру решил его добить – взял и сказал, что дружка его похоронили, тот что в госпиталь больной был отправлен.

- Никита в госпитале умер?

-Да, написали, что от менингита. Правда сильно застудился… Вот парня и скрутило после этого. Написал вот такой бред и ничего не делает, не ест, почти не говорит. Сказал, что хочет в детский дом.

-Что ж ты за человек такой, а? Свиридов? Он же мальчишка… Он же столько всего пережил… Он же…

-Да знаю я, что он весь в шрамах… - перебил Шарабарина особист. – Теперь знаю. Вчера много что произошло… Сперва, когда его заклинило, думал, что у мальчишки шок – вызвали врача. Военврач, что его осматривала, пришла белее снега, сказала, что сама готова стрелять в немцев… И это не все… Вчера вечером пришел ответ на мой запрос… так… вот: «Довожу до Вашего сведения, что представившийся Фроловым Ильёй Александровичем, 14 лет, доброволец 154 ОМБр, принимал участие в боях с июля 1942 г. Получил касательное осколочное ранение левого плеча, в связи с чем был отправлен в госпиталь. На левый берег р. Волги не переправлялся. Принимал участие в обороне Сталинградского элеватора, с 14 по 18 сентября в составе группы бойцов 35 Гвардейской дивизии и с 18 по 22 сентября в составе 92 бригады морской пехоты, как снайпер. При выходе из окружения в районе элеватора, пропал без вести…» Как тебе, а? И это простой мальчишка? А его бредовая явка с повинной – простой мальчишка такое отчебучит? И куда мне с ней идти, куда ее девать?

-Куда - куда! Скомкать и запихнуть…

-Самое простое… Только нутром чую, что-то здесь не так! Только мне теперь еще кажется, что мальчишка стал немного «того», - Свиридов покрутил рукой у своего виска.

-Свиридов, я этих пацанов: Илью и его друзей видел в бою – все опытные бойцы. Опытные!!! Раз они в партизанах были, то на многое насмотрелись… Тут не то что «того», тут можно рехнуться по полной программе! Ты бы смог добить раненого? А они смогли, просто, как само собой разумеющееся…

-Шарабарин! Не было их в партизанском отряде! Не прилетали они на самолете! Нормальные советские пацаны не пишут такие объяснительные, да еще и без грамматических ошибок! Откуда они взялись, эти «опытные», как ты говоришь, бойцы?

-Откуда? Это вашей конторе разбираться…

-Вот! Особому отделу! Вот я и кручу его, расследую, - обрадовался Свиридов пониманию со стороны Шарабарина. – Только не крутится он… Так, иногда, хочется дать ему подзатыльник, только понимаю, что это делу не поможет! Но… Я до декабря 1938 года работал учителем, в НКВД попал по комсомольской путевке, лейтенантом, после краткосрочных курсов. Работал по детской преступности, получалось находить общий язык с ребятами, ну, соответственно, быстро пошел в гору. Потом – война… Понимаешь, знаю я, как себя ведет обычный пацан, даже если он - бандюган, знаю, а тут… черт знает, что! Понимаешь, они, как карлики, вроде бы, как дети, но не дети...

Тут в дверь постучали.

-Заходите! – громко произнес капитан Свиридов.

-Товарищ капитан, - начал пожилой старший сержант. – Не доглядели, мальчика убег!

-Как убег? - не понял сперва Свиридов. – Кто убег?

-Мальчонка из 12 комнаты…

Свиридов и Шарабарин, почти одновременно, как по команде, резко встали со стульев.

Подойдя к 12-ой комнате, они увидели растерянного бойца – часового.

-Как это случилось? – задал вопрос Свиридов.

-Товарищ капитан… я это… он до ветра попросился, ну я, как обычно – отвел. Жду… Жду… А его нет… Я подхожу к сортиру, заглянул, а его там нет…

-Куда-то отлучался?

-Товарищ капитан, - замялся боец. –Я на секундочку, до дежурки дошел, табачка попросить… Куда он в исподнем зимой побежит?

После этой фразы Шарабарин посмотрел на Свиридова, схватившегося за голову, не выдержал и «заржал, как конь»:

-В исподнем, 20 километров по степи… куда он зимой побежит…

Дорога на Курск.

Илья смотрел на переполох в комендатуре и чувствовал себя «Мишкой Квакиным», который залез в чужой сад, обдирает яблоки на дереве, а под деревом ... А что под деревом? А ничего! Конвоир отлучился по каким-то своим делам, кто поверит, что кто-то может сбежать по морозу в исподнем?

Илюха быстренько сделал то, что хотелось, вышел из «скворечника», зашел в комендатуру… Конвоира не было…

«А зачем в комендатуру? Может хватит распускать нюни и сопли, а заняться тем, что надо – бить фашистов?» - здравая мысль посетила его голову. После известия о смерти Никиты в госпитале, у Ильи будто вынули что-то важное, что придавало ему желание и силы жить, бороться, воевать. Но мальчишки на то и мальчишки: быстро «вспыхивают», быстро забывают, быстро находят оправдания и продолжают гнуть свою линию.

«Вот вернусь обратно, спросят меня Никитос и Серый, что и как я за них отомстил… А я им типа, да я на нарах лежал и в потолок плевал… Не… Так не пойдет! Хренушки с маслом! Обещали до Берлина дойти – дойду и за них на этом долбаном рейхстаге распишусь!»

Так вот… Пока комендантский взвод