высшее сословие княжества, какой концентрированной ненавистью обожгло мне спину, которая, впрочем, сменилась недоумением, когда Ингвар озвучил, какие земли жалованы свежеиспеченному боярину Раевскому. Великосветские интриганы никак не могли понять, как ко мне теперь относится. Вроде князь наградил меня не по чину, возведя в боярство и в то же время наказал, даровав совершенно непригодные, да еще и не подконтрольные нынче княжеству земли с довольно сомнительными буйными обитателями в лице вольных охотников и прочих свободолюбивых жителей Пограничья. Поэтому, обернувшись к залу, наткнулся на взгляды полные злорадства. Выскочек нигде не любят. А в глазах аристократов я самый, что ни на есть, выскочка.

Меня такое отношение вполне устраивало. Злорадствуют — значит, не будут особо сильно пакостить. А на всякие мелочи можно не обращать внимания, тем более, в столице оставаться я не планирую. Хотел было шепнуть Олегу, что надо срочно поговорить, как вперед вышел Бахтияр:

— Мой отец — Великий хан Абылай, считает, что не правильно, когда род сына Тэнгри будет признан в Княжестве и останется официально непризнанным в степи. Хотя Великий Гэсэр и не нуждается в чьем-либо признании, — султан с сияющими восторгом глазами поклонился мне, а по залу вновь прокатилась волна ропота. Бахтияр обернулся и принял у одного из своих сопровождающих расшитый золотом и каменьями широкий пояс, с изображением на массивной пряжке фигуры война, вонзающего копье в извивающегося Олгой-хорхоя. — О, Великий! — зал загудел еще сильнее, а я едва не двинул парня по подставленному бритому затылку. Ну, зачем это все, да еще и с таким пафосом⁈ — Прими от детей Великой степи этот пояс нойона. Лучшие мастера день и ночь не смыкали глаз, чтобы успеть изготовить его к нашему отъезду, — и он собственноручно опоясал меня этим тяжеленым произведением искусства. А султан не унимался, — На таком поясе должно находиться достойное владельца оружие, поэтому прими в дар эти клинки, — он, как фокусник вынул из-за спины парные, слегка искривленные, сабли с потертыми рукоятями в совершенно невзрачных, украшенных почерневшим от времени серебром ножнах, от которых веяло далекой древностью. — Согласно легенде, эти мечи принадлежали когда-то Буртэ-Чино и супруге его Гоа-Марал — прародителям всех степных народов.

Пришлось принимать подарок, изобразив должный трепет. Закрепив ножны на поясе, вытащил мечи на свет. И так нервная от огромного количества вооруженных незнакомых воинов из свиты султана, охрана Ингвара напряглась. Но, повинуясь взмаху руки Великого князя, никто в мою сторону не кинулся.

Сами клинки оказались хороши. Отличная сталь, даже удивительно, что в столь давние времена умели такую выделывать. Балансировка «старшего» словно под мою руку. А вот «младший» легковат. И чувствуется в ладони не так хорошо. А вот для женской руки будет в самый раз. Опять на женитьбу намекают. Не дождутся. Сам решу, когда и на ком.

— Благодарю хана и всю Великую степь за оказанную мне честь. Клянусь, никогда эти клинки не будут обнажены против моих степных братьев.

— Это еще не все, Великий, — радостно улыбнулся Бахтияр, — Эти молодые воины — рядом с султаном встали пятеро джигитов, самого воинственного вида, — Младшие сыновья самых знатных семей, ведущих свой род от Буртэ-Чино. Они отказались от своего рода, чтобы войти в твой род в качестве обычных нукеров.

Неужели Боги Вселенной услышали меня⁈ Ведь только что думал о том, что мне нужны верные люди. И вот, пожалуйста ­– подарок судьбы. Правда, их верность пока под вопросом… И тут парни, преклонив передо мной колено, выхватили из ножен короткие кинжалы и полоснув себе по ладони хором, словно репетировали (а может и, правда, репетировали, не удивлюсь), проорали, что кровью и даром своим клянутся быть верными сыну Тэнгри и его роду и принимают для себя любое назначение, какое мне, «Великому», взбредет в голову им дать. Молодцы! Лучшей рекламы и не придумать! Только вот по напряженной тишине, повисшей в зале, я понял — перформанс этот мне еще аукнется. Но теперь деваться некуда, придется крутиться.

— Встаньте! — едва сдерживая раздражение, скомандовал я — ребята-то ни в чем не виноваты, — Я принимаю вашу клятву. В свою очередь кровью и даром своим клянусь защищать и преумножать величие нашего рода, — резанув ладонь о «старшего» протянул окровавленную руку парням. Ритуал смешивания крови и довольные и гордые воины встали у меня за спиной. Я же, быстро пробормотав слова благодарности, признательности и прочую дребедень, кривящему рот в усмешке Ингвару и сияющему Бахтияру, поспешил ретироваться в облюбованный угол. Не забыв шепнуть Олегу, что срочно нужно поговорить.

Но отсидеться, относительно спокойно, в ожидании аудиенции у Наследника, мне не удалось. Едва завершилась церемония награждения — ко мне потянулись с поздравлениями и лживыми заверениями в вечной дружбе аристократы и дворяне всех мастей и калибров. Единственными, кто был довольно искренним, были технари с «Сокола», с которыми я и провел остаток вечера под ревнивым молчаливым приглядом моих новых родичей. А ближе к завершению вечера, когда гости уже начали разъезжаться, неприметный лакей со взглядом убийцы пригласил меня во внутренние покои дворца.

* * *

Великий князь с сыном и высоким гостем милостиво изволили накачиваться алкоголем. Ингвар с Олегом были изрядно навеселе, а Бахтияр, по молодости лет непривычный к таким возлияниям, уже клевал носом, глупо улыбаясь раздерганной на куски жареной птице, чьи непознаваемые останки покоились среди запеченых фруктов:

— Заходи, боярин, садись, выпей с нами — князь гостеприимно махнул рукой и ткнул обглоданной костью в кресло рядом с собой, — Или тебя теперь надо Великий Гэсэр величать⁈ — он весело пьяненько гоготнул, при этом глаза его были совершенно трезвые и серьезные.

«А ведь ты меня опасаешься, ­– подумалось мне, при виде этого взгляда, — Ой, как опасаешься. Понимаешь, что если бы не я, хрен бы ты договорился с ханом. И боишься, что я точно так же могу отыграть назад. И все договоренности псу под хвост». Надо успокоить этого медведя, пока он себя не накрутил и не наделал глупостей.

— Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Все равно скоро уеду, — я уселся в предложенное кресло, без церемоний плеснул в стакан из ближайшей бутылки, и опрокинул в себя отличный коньяк — гораздо лучше того, что разносили в зале.