– Ох. Как-нибудь…

– Ну ок, тогда пошли.

. .

К вечеру наконец-то похолодало. Даже слишком. Я сидел на пеньке и кутался в лёгкую кофточку, пока остальные расставляли камеры и освещение.

– И почему я этим должна заниматься? Меня ведь даже в этой сцене нет! – Маша натягивала между деревьями светоотражающее полотно.

– А кому ещё? У нас и так нехватка кадров! – удивилась Ольга Дмитриевна.

– Вот и взяли бы больше народу! В съёмках такого шедевра любой бы согласился поучаствовать.

– Ты чем-то недовольна? – Ольга Дмитриевна грозно посмотрела на неё.

– Н… нет, всё в порядке.

Пожалуй, режиссёр была единственным человеком, с которым Маша спорить не решалась. Интересно, почему?

. .

Ко мне подсел Шурик.

– Как думаешь, сделаем за два-три дубля?

– Не знаю. Не от меня зависит, – я кивнул в сторону Саши, которая усердно прыгала на берегу озера, входя в роль.

– Понятно… – Шурик обречённо вздохнул и направился к камере.

– Ладно! Пора начинать, – скомандовала Ольга Дмитриевна.

Я спрятался за деревом.

– Камера! Мотор!

Мимо меня, пританцовывая, прошла Саша. Я не мог не отметить, что при дополнительном освещении, смешанным со светом луны, она выглядела глупо. Но это дело оператора. Наверное, так будет в итоге лучше. Я медленно вышел из-за дерева и направился за ней. Саша не спеша шла вдоль берега, словно порхала, скидывая по дороге пионерский галстук и расстёгивая рубашку. Получалось у неё действительно здорово. Уверен, что она бы стала прекрасной актрисой немого кино. Вскоре Саша скрылась в лесу, а я некоторое время постоял на берегу и направился за ней.

– Стоп! Снято! – радостно прокричала режиссёр.

– Ну? Ну? Как? – Саша выбежала из-за деревьев.

– Отлично! Превосходно! Вот всегда бы так – с первого дубля! И закончили бы тогда всё вовремя!

– Вы так говорите, как будто мы не закончим всё вовремя, – скептически заметил я.

– Закончим, не сомневайся!

– И что, это всё? – рядом со мной непонятно откуда возникла Маша.

– А что ты ещё хотела? – непонимающе посмотрела на неё Ольга Дмитриевна.

– Почти три часа подготовки ради минуты съёмки?

– Это кино! Кино! Искусство! Тут можно годами ловить нужный кадр! Десятилетиями снимать картину на пять минут! – она смешно размахивала руками.

– Ладно… – устало сказала Маша. – Это всё?

– На сегодня – да.

– Тогда всем спокойной ночи! – она кинула кусок ткани на землю и быстрым шагом направилась в сторону лагеря.

Я попрощался со всеми, схватил распечатанный сценарий и бросился за ней.

. .

– Эй! – я догнал её только на площади.

– Ну что тебе ещё? – на лице Маши читалась крайняя усталость.

– Может… хочешь пройтись перед сном?

– С чего это вдруг? – удивилась она так, как будто я предложил ей заплыв на скорость до ближайшего острова.

– Ну просто… рано ведь ещё! В городе в такое время всё равно бы никогда спать не легла.

– В городе. Тут не город, как видишь. Тут сутки за трое.

– Брось ты! Время детское!

– Ладно уж, – она посмотрела на меня и улыбнулась. – Только недолго!

– Так точно!

– И зачем ты его везде с собой таскаешь? – Маша показала на пачку бумаги, которую я держал в руках.

– Ну мало ли…

. .

Вскоре мы вышли на пляж.

– Какая луна красивая! – Маша начала раздеваться и побежала к реке.

Не знаю, чего я ожидал, потому что под пионерской формой на ней оказался купальник. Я заворожённо наблюдал, как она ногами била по воде, отчего вокруг разлетались брызги.

– Значит, и ты умеешь веселиться! – крикнул я.

Она обиженно посмотрела на меня, подошла и села рядом.

– Вы тут прямо последнее время все считаете, что я карга старая.

– Нет конечно… Но брюзжишь ты здорово.

– Наверное, не просто так!

– Не знаю… Я особых причин не вижу.

Маша встала и отошла от меня на метр.

– Да ладно тебе!

– Ничего не ладно! Просто нельзя быть таким… таким.

– Каким?

– Вечно ты ничего не видишь! – она опустила голову на колени и тихо добавила: – И не понимаешь.

– Вот такой вот я – чёрствый, глупый и недогадливый.

Маша еле слышно рассмеялась.

– Да, именно такой! Пойдём купаться?

– Холодно же!

– А мы недолго.

– Ну… ладно.

. .

Вода оказалась на удивление тёплой, поэтому мы даже не успели замёрзнуть. Я сел на кем-то забытое полотенце и глубоко вдохнул нежный вечерний воздух. Маша легла рядом и положила голову мне на колени.

– Не мешаю?

– Н… нет.

– Просто устала, – она посмотрела мне прямо в глаза, но я отвёл взгляд.

– А почему всё не может быть так, как раньше?

– Как?

– Ладно тебе!

– Это было совместное решение, ты же понимаешь.

– Но всё равно… – она обняла меня за талию, и мне стало ещё больше не по себе.

– Зачем мы вообще сюда приехали?

– Кино снимать! – попытался отшутиться я.

– И ведь если бы не ты, я бы никогда не пошла в этот институт. Могли бы уже… – она вздохнула. – А теперь.

– Думаю, что вспоминать о прошлом в таком контексте – не самая лучшая идея.

– Для тебя – может быть. А я всё же считаю, что мы зря…

– Ты сама этого хотела!

– Никогда я этого и не хотела! – обиженно сказала Маша.

– Конечно! Значит, я хотел?!

– Значит, ты хотел! – она отвернулась, но не встала с меня.

– Вот ты вечно так. Это тебе не нравится. То тебе не нравится. Почему не относиться к жизни проще? Смотри, какое прекрасное лето! Какая прекрасная ночь! Мы снимаем прекрасный фильм! И вообще, всё у нас хорошо.

– Сам-то в это веришь?

Её вопрос имел право на жизнь.

– Верю… отчасти. Всё идеально, конечно, не бывает. Но а что плохого?

– Всё плохо! – мне показалось, что она готова заплакать. – Лагерь этот дурацкий. Сценарий твой. Всё! Всё плохо! Ведь уже не ребёнок! Мог бы завести семью, найти работу…

– Эй! Мы тысячу раз уже это обсуждали!

– Да… И расстались поэтому.

– По твоей инициативе. Потому что тебе, видите ли, всё плохо.

– Зато тебе всегда всё хорошо! Только дураки радуются всему подряд.

– Я не радуюсь… Точнее, радуюсь тем вещам, которым стоит радоваться! Занимаюсь любимым делом, получаю от него удовольствие.

Получаю ли?

– От меня ты, значит, удовольствия не получаешь? – она привстала и прижалась к моей груди.

– Может, не надо?

– А что такого? Как будто не хочешь?

Я не знал, что ответить. С одной стороны, теребить старые раны не хотелось, но с другой – я чётко понимал, что отказаться в данный конкретный момент не смогу. И было уже всё равно, что,