Идея разрушить алтарь теперь не казалась заманчивой, потому что я был уверен, что при этом призрак перестанет ограничиваться жилой частью, получит возможность бывать по всему замку, а то и острову. Настроен он не слишком дружелюбно, так что проблемы начнутся сразу.

— Нужно было учить некромантию, — проворчал Шарик, забираясь опять на мое плечо. — Но кто знал, что на нее столько завязано.

— Дон Леон?

— Дон Леон хотел разобраться с живыми. Проблемы мертвых и даже собственного посмертия его не волновали. Он занимался проклятиями на очень высоком уровне. Именно поэтому Оливарес так хочет сунуть нос в его записи: понять, как можно проклясть всех носителей одной крови.

Шарик вытянул вперед одну из лап, на которой оказался сломанный коготь, и тяжело вздохнул. Не поинтересовался, нет ли у меня с собой маникюрных ножничек и пилочки, а сразу начал отгрызать по-взрослому.

— Давайте по порядку, что вы делали, — сказал Оливарес, подозрительно косясь на замок. На ворота он тоже косился, но площадка между ними и замком казалась ему самой безопасной, поэтому он как стоял по центру, так и продолжил.

— Ничего мы не делали, — ответила обиженно Исабель. — Свернули в первый же коридор и открыли дверь в детскую.

— Зачем вам детская? Хе-хе. Все взрослые люди понимают, что сначала надо открывать дверь в спальню.

Исабель вспыхнула, но от злости, а не от стыда. Уверен: будь Оливарес помоложе, получил бы по физиономии. А так — старость нужно уважать, даже если она не уважает никого и сама уважения тоже не заслуживает.

— Пошло, дон Уго, — заметил я. — Вы же понимаете, что мы не выбирали дверь. Какая первой попалась, ту и открыли.

— Я просто удивился, что вам первой попалась именно детская, а не гостиная, — вывернулся Оливарес.

— Скорее всего, мы попали на этаж личных покоев, на который посторонних не пускают. И там не детская, а скорее игровая. Кровати нет.

— Кто о чем, а Алехандро о кровати, — победно сказал Оливарес. — А в пошлости почему-то обвиняют меня. Так что вы там делали, что призрак взбесился?

— Мы ему сказали, что являемся новыми собственниками замка. Ему это не понравилось. Мол, если не Бельмонте, так никто.

— Точно больше ничего не говорили?

— Точно. Донна Болуарте не сказала ни слова о том, какого цвета будут там шторы после ремонта.

— Какого ремонта? — возмутился Оливарес. — Разве можно говорить о таком в присутствии призрака последнего владетеля?

— Мы и не говорили. Это уж вы сами себе навыдумывали, дон Уго, как это у вас обычно бывает. Он взбесился, потому что он мертвый, а мы живые, и потому что его собственность теперь принадлежит нам. Существование его ограничено жилой частью замка, здесь кто угодно со временем взбесится.

— Предлагаю покинуть замок, пока он в состоянии покоя, — сказал Оливарес. — Хотя про него уже точно можно сказать, что проснулся.

Я бросил удивленный взгляд на замок, пытаясь понять, с чего так решил Оливарес. Но проклятийник оказался прав: то, что раньше выглядело как мертвое здание, сейчас приобрело жизнь и стряхнуло с себя уныние прошедших веков. Теперь замок выглядел светло и радостно, как наверняка себя чувствовал выгнавший нас Бельмонте, от которого непонятно что осталось. Выходит, он в замке пока больший хозяин, чем я. Это следовало срочно поменять.

— Шарик, как думаешь, что держит здесь Бельмонте? Ты говорил, что душу задерживает важное незавершенное дело.

— Даже если с этим так, то он уже забыл, что его держит, — с кептически сказал ками . — В нем осталась одна ненависть, а вот гласа разума нет. Призраки, знаешь ли, тоже свихиваются, особенно когда рядом устраивают постоянные массовые жертвоприношения. Я не знаток некромантии, но, сдается мне, договориться с ним не выйдет, как у тебя было с Торрегроса. Тот четко знал, чего ему надо, чтобы уйти на перерождение. И был совсем юным призраком.

— А этот теперь тут с концами? Потусторонний мир его не принимает?

Шарик удивленно на меня уставился всеми бусинками глаз.

— Какой еще потусторонний мир? Все уходят в воронку перерождений, она и выплевывает новую душу, когда срок приходит.

И от того, как ты себя вел в прошлой жизни, зависит то, в какое тело ты попадешь? Человека, ками или вообще, прости господи, баобаба. Интересно, есть ли здесь баобабы? Картошка теперь есть…

— То есть наказание за свои злодеяния Бельмонте не получит?

— Он уже получил. Посиди в одиночке двести лет — однозначно свихнешься.

То есть забрасывание его в эту воронку будет актом милосердия? Узнать бы еще, как это сделать. Размышлял я об этом всю обратную дорогу, но так ничего не смог придумать, знаний не хватало. Зато было у кого проконсультироваться при возвращении.

На поляне нас уже ожидал взгрустнувший Болуарте в компании порталиста и еще одного неизвестного дона, отрекомендовавшегося специалистом по некромантии.

— Где тут у вас неизвестная нежить, терроризирующая местное кладбище? — потирая руки, поинтересовался он.

— Мы с ней уже разобрались. Но у нас теперь появился призрак последнего Бельмонте. Непосредственно в замке. И он, знаете ли, гадит даже поболее.

Энтузиазм некроманта как корова языком слизала.

— Ну что вы, доны, меня не предупредили? Такие возрастные призраки для упокоения требуют специальной подготовки.

— А неизвестная нежить на кладбище подготовки не требует? — удивился я.

— Она свежая. В любом случае прибивается быстро и без особых затрат, — важно ответил некромант. — А долго живущий призрак представляет собой проблему посерьезней. Особенно когда находится в замке, владельцем которого был при жизни. Там знаете сколько подводных камней?

— Он просто боится связываться с призраком Бельмонте, — пояснил Шарик. — Они и при жизни были мстительными сволочами, а уж после смерти это свойство должно было многократно усилиться.

— Призрак заперт в жилой части замка.

— Там есть жилая часть? — удивился некромант.

— При его жизни, разумеется, была, там и заперт.

— Это облегчает задачу, — задумался некромант. — Нужно перенести точку привязки в другое место. Например, на кладбище. Разумеется, предварительно мне его нужно осмотреть.

При упоминании некромантом кладбища я напрягся, а вот дон Болуарте напротив, вдохновился, не иначе как решив, что совсем скоро вступит во владение спорным имуществом, поэтому воодушевленно сказал:

— Так пойдемте же на кладбище, доны, решим этот вопрос раз и