за пять минут я сейчас сварганю для вас что-нибудь эдакое, а вы скажете, да, именно такого я и хотел, и, счастливый, побежите к своим покойникам?

Сергей Иванович обратил внимание, что странный гость не собирался обижаться на его колкие слова. Он демонстрировал абсолютную ученическую покорность, хотя и впервые видел своего сэнсэя. Глебов смягчился:

— История всегда должна идти от вашего интереса. Ваш бизнес вам интересен? Своей работой какую вы рассказываете историю? Интересную или полезную?.. Кому? У вас необычный случай, согласен. Но подумайте над этим вопросом, другой альтернативы просто не существует.

Сергей Иванович покидал скамейку под Акулиной Гавриловной довольным. Он знал, что с того господина будет толк, тот сможет рассказать хорошую историю.

Глава 29

ДНЕВНИК ЕЛЕНЫ ФЕДОРОВНЫ. ФРАГМЕНТ ЧЕТВЕРТЫЙ

Тяжело быть матерью. Такая черствость кругом, люди ожесточились. Подумать страшно, что рядом с нами, с нашей мирной, полной любви жизнью совсем, быть может, близехонько протекает нечто совершенно чудовищное, пропитанное ненавистью ко всякому созиданию, готовое на все, даже на убийство. И как страшно даже представить, что один неосторожный шаг — и можно вовлечься в это клокочущее низменными страстями горнило. Только подумать, ведь оно где-то параллельно нам здесь, а не в другой галактике! Страшно быть матерью. Ничего нет страшнее этого. А между тем во всякой любви присутствует доля материнства, главный закон которой — расходовать себя без всякого сознательного умысла. Я так думаю. Господи, как сложно все это постичь, право, такие океанические масштабы не вмещает наш скудный разум. Я долго думала над этим. Вчера вот только фильм посмотрела какой-то, дрянной такой, но не в том суть. Там полиция накрывает одну банду. И показывают, как полицейский ловко убивает сначала одного бандита, затем второго, третьего… Так легко убивает — пых, и все. Ну и что, что бандит, а ведь у него мать есть, он же чей-то сын. Этот простой «пых» — гибель целой вселенной. Это же горе. Разве не так? Может, во мне сидит застарелый страх потери, конечно… Не знаю… Только мне бывает очень жутко от этих мыслей, потому что в них много правды. Девять месяцев мать вынашивает свое чадо, дышит за него, ест и пьет за него, словом, справляет всяческие необходимые нужды, а затем ему предстоит делать все самому. И до своего конца все самому и самому. Мать если и захочет потом что сделать за него, да не получится, выходит, что она бессильна своими героическими жертвами, и ее удел останется, переживая, обливаться слезами, надеясь на Божий промысел, на всегдашнее «все будет хорошо». Разве все это не тяжело и не страшно? А вот я скажу: да, и то, и другое, и еще Бог знает чего, много всего еще к этому нужно прибавить.

Просто никто не застрахован от того, что каждую ночь ему будет сниться собственное нерожденное дитя.

Сила небесная!

Вечный покой был на землю когда-то отпущен. Но не найти в ней его, пока у людей нет осознания вечности.

Что происходит, когда получаешь удар? Удар не физический, а моральный, когда получаешь информацию, несовместимую с твоими действиями.

Боль — это укол судьбы.

Это выявление причины, эгоизм, принижение, злоба, невостребованность, неудовлетворение, ложная реакция, то, что заставляет наш организм страдать.

Но если нет страдания, то нет и того, что переполняет в тонкости чувствами и действиями в определенный момент жизни. Если действия (причины), вызывающие боль, не разбираются как нечто совершенное, то тогда сложно убрать боль не только физического, но и тонкого тела.

Боль. Больной от себя:

— болеет за себя,

— болеет на себя,

— болеет у себя,

— болеет — хочет болеть,

— болеет — хочет страдать,

— болеет, ища жалости,

— болеет, ища любви,

— болеет, не любя себя.

Боль радость выявления причины,

— радость движения,

— радость преодоления,

— подъем,

— чувство силы,

— организованность,

— самостоятельность действия.

Я есть сила, что меня создала.

Я есть мысль, что меня наполнила.

Я есть звук, что услышала.

Я есть боль, а значит — я сострадание.

Уйди то, что не мое, что дорогу перешло,

На руках узлом связало, кожу всю мою сковало,

Позабудь, кто я и где,

Что меня так захватило.

Я помою, оботру, сдую, плюну и прощу,

По дороге к ручейку я скорее побегу,

Руки в воду опущу, в ту прохладную водицу,

Там найду на дне ручья

Ключ от большого сундука —

Отворить его тот сможет.

В сундуке лежат не меха, не пироги, не монеты золотые,

А лежит там в уголке книга толстая на дне,

Для меня припасена,

В ней все сказано про жизнь,

По странице лишь читать,

Нужно тексты сочинять, книгу Жизни продолжать.

Ключик, ключик, дорогой, ты мне тайны приоткрой,

Буду вечно их хранить и тебя благодарить.

Время. Время бежит неумолимо. Порой отслеживаешь прожитый день, а порой не думаешь о нем вовсе, попадая в поток страстей, мыслей окружающих людей, спускаешь себя с тормозов. Иногда этот период затягивается, начинаются игры, обсуждения, бурные эмоции… А время уходит. Чувствую, что теряется что-то главное. Жаль уходящие мгновенья, часы, дни. Неинтересно жить, решая только бытовые проблемы. Так хочется действия! Действия в радость душе, ощущая подъем и силу. Действия, дарующего пользу окружающим.

Чем я могу себе помочь? Как поступить и что сделать, чтобы жить в постоянном движении, реализуя свои возможности? В чем проявиться? Это волнует. Хочу изменить, но ничего не делаю. Честно, не знаю что?!

Решаемо, что решается,

Читаемо, что читается,

Пишется, что слышится,

Слышится, что способен слышать,

Запомни: на все воля Бога!

Гори, свеча, сжигай огнем

Все раны и болезни,

Воскресни, дух, уйди, печаль,

Покиньте, все невзгоды,

Очисть, огонь.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 30

ДАЧА «БЕРЕЗОВАЯ РОЩА»

Григорий Данилович Пасечник был старинным другом Сергея Ивановича Глебова. Как известно, дружба, завязанная в юности, вкупе с пожизненным соседством, — это совершенно особая история. Она делает людей кем-то вроде родственников, и даже если потом интенсивность общения снижается или пропадает вовсе, то уже невозможно стать чужими друг другу.

Всю