милым, спокойным, надежным Микой — опорой, на которую она всегда могла опереться, но внезапно стал чем-то большим. Он смотрел на нее теплыми темными глазами, окаймленными длинными ресницами, его рот был слегка приоткрыт. Непокорные волосы завивались над ушами. В мягком свете фонарей его кожа была безупречного бронзового цвета.

Ее сердце переполняло столько эмоций, что Амелия едва могла разобраться во всех них: тепло, благодарность, привязанность, томление. Любовь.

Потребовалось время, чтобы понять, какая это на самом деле любовь — драгоценная дружба, перерастающая в нечто большее. За те несколько недель, что они провели в разлуке, Амелия скучала по нему каждой клеточкой своего тела.

Она любила Мику. Все это время она любила его. Многое мешало — например, попытки выжить, — но под всем этим, как ровное сердцебиение, Амелия любила Мику.

Может быть, иногда сердцу требуется разлука, чтобы осознать все то, чего ему не хватает.

— Я хотел сказать тебе, — тихо произнес он хриплым голосом, — так много раз.

В ней промелькнула тень того давнего страха. Амелия напряглась.

— Я не цельная, — призналась она. — Некоторые вещи мне еще очень тяжело даются. Я сломлена, изранена. Я не идеальна. Я не…

— У Леонарда Коэна есть такая строчка, — нежно сказал Мика. — «Во всем есть трещина, именно через нее проникает свет».

Мика понимал ее. Он всегда понимал. Он понимал ее боль, страх, но также и ее силу, ее музыку, ее страсть. И поскольку он понимал, то ждал.

Он никогда не пытался отнять у нее этот выбор или любой другой.

Он обеспокоенно сдвинулся с места.

— Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала…

Амелия приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

На мгновение Мика напрягся, словно опасаясь, что стоит ему пошевелиться, и она бросится наутек. Но Амелия не собиралась бежать.

Книга Судзуки упала на землю, всеми забытая. Мика обхватил голову Амелии руками и нежно притянул к себе. Он мягко ответил на поцелуй, касаясь ее рта своими полными и сладкими губами.

Каждый нерв в ее теле покалывало. В животе запорхали бабочки. Она прильнула к Мике, обвила руками его шею и запустила пальцы в волнистые волосы. От него пахло ванилью и старыми книгами, но ей нравился его запах, он пьянил Амелию.

Мика стал целовать ее крепче, настойчивее, притягивая к себе так близко, как только мог. Обхватил ее руками и прижал к себе так, словно надеялся никогда больше не отпускать. Его объятия казались ей самым уютным местом. Она льнула к нему, а он — к ней.

Они стояли в круге света, окруженные темнотой, но вместе им было тепло и безопасно. Что бы ни случилось дальше, что бы ни таила в себе тьма, горе, борьба и боль, которые могли их ждать, Амелия больше не боялась.

Она в одиночку справлялась с самыми серьезными угрозами; знала, что способна на это, знала, что выдержит, справится. Но ей больше не нужно было делать это в одиночку. И это многое значило.

Амелия чувствовала биение его сердца у своей груди, их сердца бились в одном ритме. Так звучал мир. С Микой она чувствовала себя дома.

Словно летела, взмывала в чистое голубое небо, но без страха, а с восторгом, счастьем и покоем. Как будто Амелия наконец-то оказалась там, где должна быть. Там, где ей всегда было место.

Глава 39

Мика

— Я хочу тебе кое-что показать, — заявил Мика Амелии.

Солнце сияло в кобальтово-голубом небе. Облака, словно кружевные ленты, дрейфовали над окружающими их горами. Щебетали птицы, а вдалеке слышался детский смех. Снег сошел. То тут, то там сквозь коричневую землю за пределами Убежища пробивались зелёные ростки.

— Вон там, — указал Мика в сторону карантинной палатки. Две вереницы людей тянулись по обе стороны от центра сдерживания, откуда они впервые вошли в Убежище, как им казалось, целую жизнь назад.

В ближайшей к воротам очереди матери прижимали к груди младенцев. Маленькие дети цеплялись за ноги своих отцов. Несколько одиночек стояли поодаль, а группы и семьи сбились в кучки. Некоторые выглядели изможденными и грязными, словно не мылись неделями. Другие в чистой одежде и с расчесанными волосами.

Все были в масках и перчатках. И на каждом лице, как молодом, так и старом, читалось напряженное ожидание.

Солдаты в защитных костюмах со сканерами и медботами за спиной ходили между рядами, раздавая указания и сканируя людей. Они направляли некоторых людей в карантинную палатку.

— Зараженных отправляют внутрь, чтобы ввести лекарство, — пояснил Мика. — Они пробудут в карантине двадцать четыре часа, чтобы убедиться, что вирус полностью уничтожен, а затем их отпустят.

— А вакцина? — Спросила Амелия.

Мика указал на то место, где солдаты отправляли вторую группу к длинному столу возле входа в Убежище. За столом работали Уиллоу и Селеста с несколькими медсестрами, а также Тео и Фиона. Они приветствовали каждого улыбкой и несколькими словами, после чего вводили сыворотку 341.

Рядом со столом Финн раздавал мягкие игрушки. Тень от его огромного тела накрывала детей, которые робко подбегали и брали плюшевого мишку.

Амелия закрыла глаза, подняв лицо к солнцу.

— Как там в стихотворении Эмили Дикинсон?

— Надежда — крылатая птица,

Что свила в душе гнездо,

Песни поет без слов чаровница,

Не остановит ничто, — ответил Мика, не в силах оторвать от Амелии взгляда.

Ничего идеального не существовало. И никогда не будет. В мире постоянно возникали разногласия, ссоры. Восстанут новые враги и попытаются украсть счастье, обретенное другими. Но сегодня все складывалось как нельзя лучше.

Так он и жил. Он принимал каждый день. Он постарается быть добрым и помогать другим. Он будет рисковать. Он будет глубоко любить. Свою семью, своих друзей, даже незнакомцев. Потому что все они в этой жизни вместе. И самое главное — он никогда не будет терять надежду.

В конце концов, только это имело смысл.

— Хочешь помочь? — спросил Мика Амелию.

— Да! От всей души, да. Но сначала мне нужно кое-что сделать. — Амелия сняла кожаный шнурок с шеи. Она расстегнула бриллиантовый браслет с шармом и повертела его на ладони.

Мика вопросительно поднял брови.

— Что ты хочешь с ним сделать?

Она не отрывала от браслета глаз. Бриллианты сверкали и переливались на солнце. Амелия нахмурилась.

— Я так долго хранила его. Сама не знаю, зачем. Но он мне больше не нужен. Пришло время с ним расстаться. Я отдам его одной из этих семей. Они смогут обменять браслет на еду, лекарства, на что-нибудь полезное.

Она положила браслет в карман, а кожаный шнурок, который он ей подарил, снова надела на шею.

— У