У женщин за два десятилетия — при явном росте параллельных практик — существенных изменений в иерархии побудительных мотивов не отмечено. Так, хотя в 1989 году «новая» любовь выдвигается в качестве основания адюльтера чаще, чем ранее (1969 г.), ее доля по-прежнему скромна. Обращает на себя внимание некоторое сокращение «случайных», неизбирательных связей (до 13%). Кроме того, несмотря на практически неизменное (27—28%) количество ссылок на снижающуюся потенцию мужа, само по себе превышение потребности в телесно-чувственном переживании у зрелых женщин над мужчинами того же возраста — свидетельство наличия у «слабого» пола физиологических запросов, что по инерции и поныне ассоциируется со стереотипом маскулинности. Как сказал бы классик: «Всё смешалось в доме Облонских».

Несколько замечаний относительно структуры параллельных сексуальных отношений. Мной были сконструированы три подвида практик: (1) постоянные и регулярные; (2) постоянные, но иррегулярные; (3) случайные. Наиболее представительными оказались вторые (54,5%), далее следуют третьи (31,8%) и менее всего адюльтеру присущи первые; по-видимому, в силу того, что они напоминают супружество, которое по сути нечто качественно иное, нежели отношения с третьим лицом{108}. Сравнение ответов респондентов на два однопорядковых задания высветило, на мой взгляд, принципиальную скоротечность параллельных связей. Так, на вопрос: «Состояли ли Вы во внебрачных сексуальных связях?» — положительно ответили почти 63% респондентов-интеллектуалов, тогда как на вопрос о наличии «внебрачных» связей на момент опроса утвердительно отреагировали вдвое меньше (27,8%). Дополню картину такой небезынтересной деталью: «случайные» контакты начинаются чуть ли не на первом году брака, со второго их число заметно возрастает; а «постоянные и регулярные» конструируются после 8—10 года совместного проживания супругов.

До сих пор речь шла в основном об одном социальном слое — интеллектуалах. Во избежание возможных кривотолков по поводу предвзятости отбора эмпирического материала расширю его представительство за счет выборочных опросов, проведенных среди всех слоев населения в Санкт-Петербурге (1998 г.) и Туле (1999 г.).

Не обнаружено значительных различий в эротических параллельных практиках интеллектуалов и других категорий городского населения. Ограничусь несколькими принципиальными положениями. В петербургской выборке из 479 человек, состоящих в браке, 41,5% мужчин и 24,5% женщин имели опыт адюльтера, в тульской выборке из 275 человек соответственно — 39% и 17,1%. Иерархия мотивов указанных практик у мужчин из обоих городов тождественна: «случайность»,

«страстное влечение», «соблазнение», «сексуальная неудовлетворенность женою», «новая любовь», «сострадание». При этом удельный вес обозначенных побуждений (исключение составляет «соблазнение») ощутимо разнится: «случайность» у петербуржцев составила 42,4% от общего объема мотивов, тогда как у туляков — 31,4%; напротив, «любовь» в большей степени представлена у последних — 4,7% к 9,2%. Очередность мотивов у женщин сравниваемых городов заметно отличается. Совпадают лишь два побуждения: на третьем уровне расположилась «любовь», на следующем — «соблазнение». Из других побуждений особо выделю такие: у петербурженок (кстати, как и у мужчин) ведущий — «случай» (почти каждый третий мотив), у тулячек он замыкает шкалу (всего 13% отметивших); «сексуальная неудовлетворенность мужем» у тулячек расположилась на втором месте (подчеркнула каждая четвертая), тогда как петербурженки поставили ее на пятую ступень (при охвате 15%). Иными словами, если мотивация прелюбодеяния у петербургских мужчин и женщин в принципе совпадает (исключение — «любовь», на которую «слабый» пол ссылается в четыре раза чаще), то в Туле мы находим распределение по традиционному стереотипу: доля «любви» и «страстного влечения» (гедонизм) у мужчин составляет 37%, а у женщин — 50%, «соблазнение» и «случайность» у первых представлены 44%, у вторых — 26%.

Побудительные мотивы нелегитимной практики по большей части коррелируют с типом партнера. А именно: если близость зиждется на «любовном чувстве», то партнерша/партнер обозначается как «любимая (-ый)»; если на гедонизме — называется «подруга/друг», когда же контакт «случайный», то партнерша (партнер) — «малознакомая женщина/мужчина» или «проститутка»/«хаслер».

Наконец, о частоте сменяемости объекта. Оберегая свой интимный мир, респонденты с большой неохотой откликались на этот вопрос: в Санкт-Петербурге 26% мужчин и 16% женщин, еще меньше в Туле: соответственно 21% к 11%. Каков же итог? Около 60% петербуржцев подтвердили параллельную связь с 1—3 женщинами, почти каждый третий — от 4 до 10 и менее 10% указали на большее их число; до 90% петербурженок представлены в первой группе, около 8% — во второй и менее 3% — в третьей. В Туле показатели менее емкие, конкретно ряды выглядят так: у мужчин — 78%, 18% и 4%; у женщин — 89%, 6% и 5%.

Пожалуй, нет смысла множить статистику, характеризующую прелюбодеяние. Поставим точку, уясним — насколько это возможно на базе имеющихся данных — направленность конструирования актором параллельных сексуальных практик, не центрированных на матримониальном поведении.

Перед нами, несомненно, предстало довольно пестрое и размытое полотно. По ассоциации, такое впечатление могло бы сложиться, по-видимому, лишь под маловероятным механическим наложением на картину Карла Брюллова полотна Сальвадора Дали. И всё же даже при сравнении с таким фантасмагоричным совмещением реализма с сюрреализмом перемены, произошедшие с пониманием адюльтера в начале XXI века, не выглядят столь радикальными, как это представлялось в свое время Полю Лафаргу. Если ныне что и рушится, то уж никак не цивилизация, а только традиционная семья, «взрыхляется» почва для новой эротики.

Каким же видится в описанных условиях реальный компромисс, способный смягчить противоречие между самоценным эросом и сексуальностью, ориентированной на прокреацию? Найти один-единственный выход из множества жизненных ситуаций представляется сомнительным. Остается уповать на конструирование актором предпочтительного сценария. Каковы же возможные варианты?

Первый сценарий — внешне как будто прозрачен и не таит в себе загадок; впрочем, напрямик он не связан с адюльтером, по большому счету, и даже антагонистичен ему. В результате трансформации семьи, сопровождающейся повышением ценности эротики (в первую очередь благодаря подлинному расцвету женской психофизики) и ростом взаимной расположенности супругов — с одной стороны; интенсификации симметричных интересов мужа и жены вне рамок брака — с другой, супружество заняло ведущее место в сети семейных отношений. Выстроенное на такой основе (интимность — автономия) взаимодействие мужа и жены приводит к тому, что все свои эротические удовольствия супруги связывают с легитимным партнером (-шей). И до тех пора пока имеет место равновесие (баланс) между указанными базовыми ценностями, вероятность прелюбодеяния минимальна.

Второй сценарий разрешения^напряжения — последовательная полигамия, суть которой мною частично уже была раскрыта. Вот лишь несколько дополнительных штрихов.

В рамках христианской цивилизации развод на