­

Прежде всего обращает на себя внимание широкий спектр ориентаций (заполнены все клетки): от традиционного осуждения внесупружеской сексуальности до признания ее нравственной для обоих полов. Одновременно заметно проступают «следы» двойного стандарта: мужчины настроены более «разрешающе» по отношению к своему полу и осуждающе к противоположному; тогда как женщины в большей степени осуждают своих «сестер» по биологической принадлежности, чем представителей другого пола. Через десять лет этот же вопрос был обращен к идентичной выборке супругов. Результат, если не считать некоторых непринципиальных нюансов, повторился: воспроизведен плюрализм мнений, зафиксированы элементы двойного стандарта. К примеру, в 1981 году доля мужчин, оценивавших для себя вступление во внесупружеские сексуальные отношения как «возможные», была равна 26,8%, в 1990 году — 25,7% (различия статистически незначимы), соответственно для партнерш в обоих случаях — 9,6%. К нюансам я бы отнес, скажем, снижение уровня всего ряда «осуждающих»: данная линия в выборке 1990 года выглядит следующим образом (сравни с данными в таблице): 47,9%, 43,0%, 31,7%, 53,8%.

Более развернутый (и соответственно богатый) материал получен на выборках интеллектуалов (в обоих случаях по 250 человек), опрошенных в 1969 и 1989 годах в Ленинграде (среди них — коренные жители и мигранты). Мужчин и женщин попросили проранжировать восемь факторов (в число которых входила и «сексуальность»), исходя из важности каждого из них для бесконфликтного протекания супружеских отношений.

У мужчин в обеих совокупностях «физическая близость» разместилась на третьей ступени шкалы, и удельный вес в течение рассматриваемого промежутка времени практически оставался неизменным. Иное положение дел у женщин. За два десятилетия роль сексуальности в браке для них возросла на 10%, сам же фактор физической близости переместился по шкале приоритетов на третью позицию. Более того, выяснилось, что около 40% мужей (в обоих выборках) испытывали эротическое наслаждение (оргазм), среди жен в 1969 году таких насчитывалось 80%, тогда как в 1989 году — 40%. За тот же период число «безразличных» и «неудовлетворенных» супружеской сексуальностью уменьшилось в подвыборках — у мужчин почти вдвое, у женщин — в 2,5 раза. Наряду с количественными трансформациями были отмечены и качественные. Жены, как правило, не просто ждали чувственного наслаждения, а — в отличие от спартанки — предпринимали активные действия, реализуя принцип «отдаваясь — брать». Появилось основание констатировать: в рамках брачного союза женщины стали интенсивнее мужчин усваивать ценности «материально-телесного низа» (М. Бахтин). Исходя из традиционного стереотипа, логично было бы ожидать, что рост значимости для женщин супружеского эротизма ужесточит их отношение к адюльтеру. Верна ли гипотеза?

В конце 60-х годов XX века 85% интеллектуалок оправдывали возможность параллельных сексуальных практик, 88% высказывались амбивалентно и 27% их осуждали. Через двадцать лет зафиксировано в принципе близкое соотношение ориентации: 86%, 38% и 31%. Некритичное восприятие представленного цифрового материала способно создать впечатление отсутствия корреляции между интенсификацией супружеского эротического наслаждения и веером вербальных предпочтений. Задумаемся над такими показателями: среди жен, получающих удовольствие от плотской близости с мужем, число оправдывающих адюльтер (за обсуждаемый промежуток времени) осталось неизменным, тогда как количество осуждающих возросло на 12 пунктов. Иначе обстоят дела у тех замужних женщин, которые индифферентны к такого рода обменам, — здесь число лиц, оправдывающих параллельные связи, возросло на треть.

Важно отметить и другое: если в первом опросе на реальность сексуальных контактов помимо мужа указала треть женщин, то во втором — почти каждая вторая. Установлено рассогласование между аттитюдами и актуальным поведением: в 1969 году среди замужних женщин из числа оправдывающих адюльтер половина его практиковала, к 1989 году таких уже насчитывалось более 70%. У осуждающих динамика такова: в первом случае — около 6% состояли в параллельных сексуальных контактах, во втором — 25%. В силу парности рассматриваемого феномена полновесное объяснение перемен, происходящих с женским эротизмом, невозможно в отрыве от показателей мужских практик.

Напомню, за два десятилетия у женатых мужчин не произошло интенсификации эротизма и в целом не изменилась структура ориентаций на адюльтер{107}. Незначительные колебания в долях аттитюдов сопровождались куда более радикальными переменами в актуальном поведении. Так, если в 1969 году на наличие параллельных сексуальных практик указывало менее 50% респондентов, то в 1989 году — более 75%. Примечательно, что активизация таких практик зафиксирована как среди «оправдывающих» (62% против 94%), так и среди «осуждающих» (12% против 25%). Таким образом, рост адюльтера характерен для обоих полов. Замечено: если количественные показатели женской нелегитимной эротики до сих пор достаточно разнятся от мужской, то темпы прироста, несомненно, близки. Конечно, это не означает, что «выравнивание» указанных практик где-то у горизонта. Отнюдь нет. Моя уверенность базируется на результатах более поздних опросов, о чем речь впереди.

Непозволительно было бы закончить представление практик адюльтера, не уяснив его мотивов и, пожалуй, самое важное, структуры.

В 60-е годы подавляющее число респондентов вовлекались в «случайные» параллельные контакты (почти 62% мужчин против 37% женщин), то есть в связи, которые не обременяли их определенными обязательствами. Значительна была и доля тех, кто мотивировал свои действия необходимостью компенсации психосоматической неотзывчивости брачного партнера (обращу особое внимание на соотношение жен и мужей: 62% к 38%). Вдумаемся в эти мотивы: между ними нет принципиальных различий. И в первом, и во втором случае речь идет о реализации потребности в релаксации. Скажу без обиняков — это благодатная почва для процветания проституции (и не только женской, но и мужской). На этом фоне любовная мотивация выглядит откровенно периферийной потребностью (15%). И вот что нельзя проигнорировать: даже среди женщин, которые составляют подавляющее большинство последней когорты, их доля вдвое меньше, чем среди предпочитающих «случайные» встречи.

К концу 80-х годов мотивация прелюбодеяния стала не только многообразнее, но и принципиально иной. (К примеру, высветилось «одиночество» брачных партнеров и «эмоциональная неудовлетворенность супругой (-ом)».) Заметно снизилась численность «случайных» контактов (почти до трети), одновременно возросло число ссылок на «любовь» (около 20%). Хотя акцентация последней не столь уж велика, важна сама тенденция. И еще одно обстоятельство. Для части зрелых мужчин духовноэмоциональные ценности начинают доминировать над плотскими. Отсюда небезосновательным представляется утверждение о «вписывании» их практик в структуру эротики, традиционно воспринимаемую как фемининную. Вместе с тем не может не удивлять, что женатые мужчины указывают на параллельные контакты как средство преодоления одиночества. По моему убеждению, «бегство в разврат» создает лишь иллюзию снятия психоэмоционального напряжения, практически же через непродолжительный промежуток времени фрустрация углубляется, и всё идет по кругу.