Выхожу в коридор, прислушиваюсь — весь сыр-бор на втором этаже. Вашу ж мать. Ко всему прочему, у меня нет оружия, как нет его ни у Войс, ни у Нари. Эх, надо было бы брать с собой Стеллу — у нее точно был бы пистолет, а еще ее было бы не так жалко, если что…

Быстрый взгляд из коридора — и я понимаю диспозицию. Террористов трое, заложников они согнали с первого этажа на второй и уже расставляют у окон лицами наружу. Автомат у одного, у двоих дробовики. Все трое в легкой одежде, то есть без бронежилетов. Вашу ж мать, почему вы все никак не уйметесь⁈

Двое стоят по бокам у стен, один, тот, что с автоматом, в зале по центру.

— Так, ты, ты, ты и ты, — командует он заложникам, — сталкивайте все столики на лестничную клетку вниз!

А ума не палата, я пялюсь ему в спину, а он в ус не дует. Хотя в служебных помещениях мог бы найтись кто-то с оружием… Ну или кто-то, кто еще страшнее вооруженного человека, например, я.

Я громко и выразительно кашляю. Террористы оборачиваются, наводя на меня оружие, и несколько недоуменно смотрят, а я смотрю на них, преимущественно, на главаря.

Главарь чуть ухмыляется.

— Парень, тебе стоило смыться, пока была возможность, или сидеть тихо.

Я вздыхаю.

— Возможно, но я решил, что должен попросить у вас прощения.

— Ты? У нас? Ты кто вообще такой?

Я снова вздыхаю.

— У меня было множество имен, но вам я известен под именем Иблис[1].

[1] Иблис — верховный шайтан, ангел, низвергнутый Аллахом за ослушание, аналог Сатаны в исламе.

Отказ от ответственности

По-хорошему, это стоило бы разместить в самом начале, но лучше поздно, чем никогда.

Внимание!

Данная книга написана атеистом и для атеистов, и почти все персонажи этой истории — тоже атеисты.

Автор не питает такой же неприязни к верующим, как верующие — к атеистам, но может, сам того не желая, оскорбить чувства верующих. Просто потому, что он понятия не имеет, что это за чувства такие, которые есть только у верующих.

У верующих читателей эта книга может вызвать попаболь, возгорание стула, праведный гнев, фанатичный припадок и прочие негативные эмоции.

Если вы верующий человек — вам рекомендуется прекратить чтение, сорок раз произнести «Отче наш» или такбир и выпить не менее литра святой воды.

Продолжая чтение, вы соглашаетесь, что делаете это на свой страх и риск и обязуетесь не предъявлять автору претензий за все ваши негативные эмоции и за то, что после чтения этой книги вас, скорее всего, уже не пустят в рай.

Террористы и журналисты

Он несколько секунд просто хлопает глазами.

— Иблис? Ты сказал — тебя зовут Иблис?

Я покачал головой:

— Нет, меня так не зовут. Но именно под этим именем меня упоминает твоя священная книга. А также под именами аш-Шайтан и аль-Адувв.

Террорист усмехнулся.

— Я ожидал услышать что угодно, кроме этого. Ну коль так… А’уззу би-л-Ляхи минаш-Шайтани р-раджим![1]

— Не получится. Так меня только Мухаммед мог изгнать… и только потому, что такой у нас с ним был уговор. За который я и прошу прощения.

— Что ты несешь⁈ Какой уговор⁈ Какой Мухаммед?!!

— Мухаммед, которого ты зовешь своим пророком. Видишь ли, я много старше, чем ты мог бы представить, и встречался с Мухаммедом лично. Веселый был мужик, харизматичный. И мы с ним работали в паре… Видел фильм про дракона и рыцаря, в котором дракон «нападал» на селение, а рыцарь «побеждал» и получал награду? Вот и у нас с Мухаммедом был такой же дуэт. Я нагонял ужас на суеверных людишек, затем приходил Мухаммед и изгонял меня, тем самым укрепляя свой авторитет. А мне это казалось приемлемым способом добывать пропитание и жить в роскоши, ведь все остальное время я путешествовал вместе с Мухаммедом под видом его сподвижника, жил в роскошных постоялых дворах, все такое прочее. Я не мог предвидеть, что это практически невинное плутовство после смерти Мухаммеда превратится в религию, проповедующую джихад и прочую хрень — и прошу за это прощения. Я не мог предвидеть, что эта религия станет инструментом обмана, жертвой которого стал и ты. Не будет тебе ни рая, ни гурий — и за это я тоже прошу прощения.

Он вполголоса засмеялся.

— Знаешь, я уже собрался свинцом проверить, действительно ли ты бессмертный Иблис, но… у меня появилась идея получше. Давай, докажи свои слова и нагони на меня тот самый ужас, который ты якобы нагонял по уговору с пророком.

— Ладно, — согласился я.

Молниеносно бросаюсь вперед и чуть в сторону с линии огня. Он пытается навести на меня автомат, но я хватаю его и отвожу в сторону левой рукой. Правая занесена для удара — но я медлю, давая террористу секунду на то, чтобы узреть раскрытую ладонь с отросшими на четыре сантиметра когтями.

Его глаза расширяются и округляются — а затем я вспарываю ему щеку и шею.

Смещаюсь за еще стоящее вертикально и фонтанирующее красным тело и толчком отправляю в сторону второго террориста, перехватываю автомат за рукоять и

короткой очередью убиваю третьего.

Короткой — потому что плохо смазанный автомат заело, а когда я попытался передернуть затвор — патрон распатронило, и пуля осталась в стволе.

В зале визг и паника. Начинаю качать маятник — влево, вправо, влево! Второй террорист, который замешкался, выбираясь из-под трупа, начал стрелять — и трижды промазал, картечь только свистела мимо моих ушей. Но на четвертый раз, когда я качнул маятник снова, а он снова промазал, я получил сокрушительный удар в лицо.

От боли меркнет в глазах, я падаю на колени — но только на миг. Проклятье, это, видимо, был «отрыв» картечины от общей массы, и теперь я не чувствую правую сторону нижней челюсти… Верней, чувствую: одна сплошная боль, как тогда в Румынии.

Террорист успевает, лежа, передернуть затвор, я отчетливо слышу щелчок досылаемого патрона и бросаюсь в сторону. Выстрел проходит мимо…

…Его последний выстрел.

Я просто набрасываюсь на него, прижав к полу коленом, и начинаю рвать в клочья. Бесполезный уже дробовик отбрасываю в сторону и наношу удар за ударом поочередно левой