Я думал, что придется уговаривать женщин уйти из монастыря, но мы с братом смогли обойтись без долгих уговоров. Я помог каждой взобраться внутрь поезда. Свете пришлось прижаться к стене, чтобы ее не задавили. Она прижимала к груди дневник, с любопытством оглядывая вагон.

Виктор помог последней монашке, на что я лишь покачал головой — девушка смотрела на него широко распахнутыми глазами и чуть ли не вешалась на него.

А он попросту не обращал на нее внимание. Хоть бы здесь мог бы побыть чуть меньше бабником. Нам только не хватало ссор из-за его вольного поведения.

А мы ведь даже толком не поговорили насчет новости о нашей семье. Не то, чтобы это как-то повлияло на наши отношения — все-таки два взрослых мальчика, но представить, что кому-то из нас Александр был отцом, а принцесса, которую мы ужасно боялись все детство, матерью — уму непостижимо! Но она с нами пыталась общаться, когда мы детьми приходили во дворец. Она не хотела испугать, а хотела просто узнать и хоть немного почувствовать в себе материнское тепло. А ведь брат о ней отзывался весьма нелестно. И ведьмой называл, и несущей смерть. Всегда пугал ею. А ей должно было хотеться просто побыть рядом, даже несмотря на то, что она отдала свое дитя в семью отца ребенка. Ведь какой бы был человек, росший в семье, где мать — одиночка, а отец ненавидит ее. И альтернатива: с любящими бабушкой и дедушкой, в нормальной любящей семье. Ведь вспоминая их, я все чувствую, с каким теплом они относились друг к другу и своим детям. Да, в этом принцесса не прогадала…

Всего в поезде десять вагонов. Один из них хозяйственный, остальные использовались как спальные. Еще в одном хранились магические припасы, на которых, собственно, и двигался поезд.

И вновь резкий рывок — вход закрылся, отрезая нас от разрушенной стены монастыря. Протяжный скрип разразился на всю округу, будто кто-то пытался открыть дверь с ржавыми петлями, подставив микрофон. Поезд дернулся вперед один раз… второй. Я чуть покачнулся, но, увидев, что Света чуть не упала, подскочил к ней и удержал у стены. Скрежет не прекращался, а поезд рывками двигался вперед к главному зданию монастыря.

— Ты как? — спросил жену, глядя в ее испуганные глаза. Сам держался за поручень над головой одной рукой, а второй поддерживал жену за талию.

— Нормально, — она закинула руки на мои плечи, прижавшись всем телом. Дневник краем уперся мне в шею, отчего стало немного щекотно.

Вновь рывок. Я удержался, а Свету чуть повело в сторону, и она наступила мне на ногу.

— Ой, извини.

— Ничего, Светлячок, — еще крепче прижал ее к себе.

Ценность не в том, что у тебя было, а в том, что у тебя есть. В тяготах и горести познаются люди, и те, кто прошел этот путь рядом, поддерживал, не сдавался — ценнее, чем те, кто пришел на все готовое. И со Светой я буду рядом. Не смогу по-другому. Ведь она осталась со мной, когда у меня ничего не было. Я дважды потерял все. Может, она не задумывалась о вере в меня, но она была рядом. А ведь могла уйти к правителю. Он могущественный, у него много ресурсов и возможностей, чтобы отправить ее домой. Но Света доверилась мне. И я хочу, чтоб она видела нечто большее во мне, чем просто мужчину, пообещавшего ее вернуть в тот мир.

— Так, дамы, проходим дальше по вагонам! Пятый вагон для семьи Коргаров! — скомандовал Дженкинс. Как он объяснил — это для королевских особ.

Поезд дернулся. Все пошатнулись, а кто-то даже упал. Монашки поднялись и отправились в сторону дверей, открывшихся, как в каком-то фильме про звездолеты.

Хм, надо будет Дженкинсу рассказать о технологиях того мира. Ему понравится.

Даже дышать стало легче, когда многие ушли отсюда.

Из окна виднелось здание, на которое мы двигались.

Надеюсь, у нас все получилось, и мы смогли перенастроить поезд. Всю ночь этим занимались, а моя жена обиделась, что я ее оставил. Зато не ругалась, когда пришел. И это вызывало у меня улыбку. Моя хорошая уже ко мне привыкает. Как я ее смогу оставить одну? Теперь только вместе. И хоть она решительно настроена вернуться в тот мир, я спросил ее, хочет ли она быть со мной, и ответ не жду сейчас. Пусть ответит потом. Но выбирать между мной и ее сестрой не позволю.

Сам изобретатель подошел к панели с мигающими кнопками. Потянул за едва заметный рычаг над собой — небольшая пластина отодвинулась в сторону, оставляя небольшое квадратное пространство. Дженкинс вложил туда планшет, вспыхнувший ярким светом.

Нас осталось пятеро — Клеренс, Виктор, Дженкинс, Света и я. Монахиня не спешила уходить, недовольно поглядывая в окно.

Дженкинс вновь чем-то щелкнул, и помещение залилось ярким светом.

— Клеренс, идите отдыхайте, — повернулся он и, нахмурив брови, уставился на монахиню.

— Нет. Вы можете объяснить, куда мы направляемся? — уперла руки в боки женщина.

— В мертвые земли, — ответил я, подходя ближе к Дженкинсу.

Монахиня скривилась и нервно сглотнула.

Меня интересовал сам поезд, как он движется, как работает. Ведь его запустили, когда я был ребенком. А мне далеко не чуждо разбираться в изобретениях.

На планшете отобразилась карта местности. Я отыскал мертвые земли. Где-то там есть ингредиент для портала.

Дженкинс присел на корточки рядом и открыл шкафчик под панелью управления. И стал что-то крутить и вертеть.

— Сейчас войдем в магическую спираль, — сказал он. — Но поезд слишком длинный.

Вот это плохо. По нашей задумке поезд должен был остановиться параллельно стене, а не въехать в нее. Хотели, как хотели, а получилось, как всегда.

— Питание в каком вагоне?

— Во втором. Но при чем тут еда? — Дженкинс поднялся, отряхивая колени.