Речь Самберо резко прервалась глухим ударом приклада о его затылок. Он повалился на решётку и сполз вниз. Дверь камеры открылась, и один из его солдат, что мгновение назад с невозмутимым видом изображали преданность, протянул руку Иффриджу, помогая подняться.

— Не делай этого, — вместо благодарности сказал Иффридж, прочитав мысли солдата.

— Мои тётя и двоюродная сестра пропали месяц назад. Он знал, что она меня растила и была мне как мать. Но его это не остановило, — ответил совсем молодой паренёк, с ненавистью глядя на бессознательное тело чиновника.

— Чем ты будешь лучше него, если совершишь то, что задумал?

— Вы свободны. Никто вас в этом участке не остановит.

— Спасибо. Могу я узнать, что с астронавтом, который вывел меня на сцену?

— Его после взрыва никто не видел. Но активно ищут.

Иффридж вышел из камеры и отправился к выходу. Краем глаза он увидел, как парень с трудом приподнял увесистое тело Самберо и затащил его в камеру. «Там ему и место», — подумал Иффридж, мысленно похвалил юношу и ускорил шаг.

Повсюду творился хаос. Страшная правда быстро разлетелась по всему городу. Жители, обезумев от злости, принялись крушить всё, что им попадалось под руку, не задумываясь о смысле этих деяний и последствиях. Локально им противостояли малочисленные отряды силовиков, которые, как казалось со стороны, не до конца понимали, противостоять толпе, или к ней присоединиться.

Несмотря на опасность передвижения по городу, Иффридж твёрдо решил заглянуть к Патриции. То ли его тянуло увидеться хоть с кем-то, кто будет рад его видеть, то ли он переживал за судьбу несчастного котёнка.

— Он отзывается на «Оливер»! — с грустью в глазах сказала Патриция, встречая Иффриджа.

— Я попрошу тебя присмотреть за ним. Я не могу его забрать, — выпалил Иффридж, опустив голову и гладя котёнка.

— Хорошо.

— Прощай, Патриция.

В этот момент он ощутил необъяснимое желание её обнять. То же самое он обнаружил и в мыслях Патриции. Но что-то их остановило. С притворным равнодушием, глядя на краснеющие глаза девушки и едва заметно дрожащую губу, он развернулся и медленным шагом направился прочь из этого неприветливого города.

Глава 17. Чем больше вариантов, тем труднее выбор

Обе стороны сделали свой выбор, и дальнейшее пребывание лингвиста на Еве, казалось стало бессмысленным. Но он не спешил возвращаться с докладом на Вуртру. Вместо этого он часами напролёт пытался найти двоих самозванцев, прилетевших с Кармен.

Интерес к ним был не только у Ивраоскаря, но и у Роберта, который чувствовал себя использованным и обманутым. Никакого оборудования, способного сделать его великим учёным на Земле, он так и не получил, но, не оставляя надежду, продолжал попытки найти аудрианцев и спросить с них.

Коллеги Роберта не разделяли его позиции и осуждали за такое авантюрное решение. А он, в свою очередь, обвинял их в трусости и недальновидности. В очередной раз возвращаясь в лагерь после наступления темноты, Роберт встретил того, кого меньше всего ожидал увидеть — своего бывшего подчинённого, который, в действительности, никогда ему не подчинялся.

— Ну, привет, начальник.

— Георгий? С ума сойти! Ты научился общаться, как они?

— Научился. А вот ты, судя по всему, совсем потерял рассудок! — порывисто сказал Георгий.

— И ты туда же? Не ожидал. Ты всегда был смелым и современным учёным. Даже слишком смелым. И что с тобой случилось? Вся храбрость пропала вместе с телом?

Облик Георгия исчез.

— Куда же ты пропал? — поинтересовался Роберт.

Но, услышав приближающиеся шаги, замолчал и испуганно обернулся.

— Прошу прощения! Это я его спугнул, — сказал Ивраоскарь. — Ваш коллега весьма успешно от меня скрывается. Несколько часов не могу его настигнуть!

— А зачем он вам?

— Затем, что он знает, где найти аудрианцев, — ответил лингвист, продолжая концентрироваться на окружающем фоне в надежде почувствовать присутствие Георгия.

— А те двое вам для чего сдались?

— Давненько с ними не виделся. Желаю справиться об их здоровье.

— Понятно, — презрительно буркнул Роберт. — Очередная тайна, недостойная наших ушей?

— Никакой тайны. Всего лишь нежелание тратить время на объяснения, — откровенно ответил Ивраоскарь.

В этот момент образ Георгия восстановился:

— У меня времени полно. Рассказать тебе?

— О, а откуда вдруг появилась такая смелость? — удивился Ивраоскарь. — Так лихо от меня удирали буквально несколько минут назад. Что изменилось?

— Смелость? Удирал? — удивился Георгий. — Кем же вы себя возомнили? Думаете, вас все вокруг боятся? Решили, что вправе вмешиваться в чужие жизни? С какой стати?

— С такой, что благодаря нашему вмешательству уже спасены миллиарды жизней в разных уголках Вселенной, — невозмутимо ответил лингвист.

— А они того стоили? — спросил Георгий и тут же продолжил: — Я не бегал от вас. А пытался увести подальше от лагеря, чтобы дать возможность им договориться, без вашего вмешательства.

— Вы считаете, что я, проделав весь этот путь, не имел права при этом присутствовать?

— Кто я такой, чтобы решать, имеешь ты право или нет? Они просто меня об этом попросили, — ответил геолог.

Ивраоскарь опустил голову и замолчал. Роберт смущённо переводил взгляд с одного собеседника на другого. Лингвист на мгновение двинулся в сторону лагеря, но тут же остановился, обернулся и обратился к присутствующим:

— Вы же учёные! Неужели вы не в состоянии понять мои стремления? Или ваша жизнь настолько коротка, что вы не замечаете безысходности познания этого мира?

— Что вы имеете в виду? — спросил Роберт.

— Примерно за две тысячи лет, что я живу, где я только ни был и чего я только не видел, но любая цивилизация, раньше или позже, упирается в преграду научной обречённости. Опережая ваши вопросы, поясню, что это состояние, когда человеческий мозг открыл и создал всё, на что способен.

— Что за чушь! — воскликнул Георгий.

— Да, мы тоже думали, что с приходом нового поколения всё изменится. Появятся новые идеи, а за ними и новые открытия. Но, увы. В нынешнем состоянии Вуртру живёт десятки тысяч лет.

— А причём тут те двое?

— Они, возможно, сумели найти что-то новое, неизведанное раньше. Да, безумно опасное, но потенциальные знания, которые мы могли бы почерпнуть, с лихвой всё компенсируют.

Речь Лингвиста не произвела на Георгия особого впечатления. Он равнодушно молчал, то исчезая, то появляясь снова. А вот Роберт, казалось, понимал, о чём говорит Ивраоскарь, и задумался. Георгий, почувствовав это, поспешил оправдаться:

— Что, что я должен был сделать? Какую бы цель ни преследовало ваше любопытство, они имеют полное право его не удовлетворять!

— А как же я? — воскликнул Роберт, вспомнив вдруг о вознаграждении, которого его лишили. — На обман