Шрифт:
Закладка:
– Так за чем дело стало, везите. Мировую уху забацаем, да и коптильня не простаивает, – разглядывая грузовик-молоковоз на своём дворе, предложил Пласт, пребывая в некотором очумении от стоящей перед глазами картины.
Как они умудрились пропихнуть машину до его дома, становилось понятно, стоило лишь взглянуть на чуть дальше стоящий второй грузовик, вокруг которого кучковались измазанные землёй люди с лопатами. Судя по одежде и смутно знакомым лицам, – чиновники рангом пониже, те, что, так сказать, всегда на подхвате.
«Эк их припекло-то, – представляя, как эти товарищи, многие из которых тяжелее стакана ничего в руках не держали, работают лопатами, рассмеялся Степан Ерофеевич и потянулся, прогоняя остатки сна. – М-да, благодать! Но молоко-то мне зачем?»
Оказалось, ревизора на мякине, то есть на ухе, не проведёшь.
– Это мы с тобой, Сцапан, лапти. Нам ухи дай, водочки налей – и хорошо. А там… У-у-у… – Балта Пивоев, один из замов самого Петра Васильевича Солякова, председателя Совнаркома КАССР, закатил глаза. – Ему, говорят, из лучших ресцаранов рыбу готовят, и то нос воротит, выбрасывает. Уважает рыбу по разным заморским рецептам, да шоб раньше такой не пробовал. И само собой, шоб рыба свежайшая, лучше всего вообще ещё живой в котёл или на сковороду шоб попадала. А ты – «уха», лапоть.
– Да где ж вы возьмёте такую рыбу?
– Эт ты не волнуйся. Есть в тресце сцоловых кудесница одна, готовит… – Валта опять закатил глаза, но на этот раз его хитрая карельская физиономия выразила совсем другие эмоции, – пальчики по локоть откусишь!
– А от меня чего надо-то?
– Так рыбу же! Петро за стерлядью отправили, Липеева за форелью, а меня к тебе за хариусом. Вон в машину воды нальём и довезём до города живой. Сегодня полдня систерну от молока отмывали.
– Это она сейчас пустая, выходит?
– Ну да, из озера воды наберём.
– Это вряд ли. Совсем ты, Валта, городской стал, забыл, что на болотах живём. Не подъедешь ты к воде, тем более ночью. Или вам не срочно?
– Как не срочно! – Товарищ Пивоев аж подскочил с завалинки и рубанул себя ладонью по горлу. – Вот так срочно!
– Садись, чего вскочил-то. Придумаем что-нибудь. А насчёт рыбы – выручу, не волнуйся: есть у меня озерцо заветное.
Валта сел, затянулся импортной сигаретой и медленно выпустил непривычный по аромату дым.
– Комары тут – просто звери.
– Я и говорю, городской.
– А вёдра у тебя есть?
И егерь, и замнаркома посмотрели на курящих в отдалении чиновников.
– Есть, тяжёлые только.
– Ничего.
В результате ночного аврала или даже, можно сказать, трудового подвига, уже к одиннадцати часам утра хариус, отловленный в товарных количествах (ну не пропадать же ему в озере, когда в Петрозаводске его так ждут) был погружён в цистерну, заполненную водой, и отправлен в сторону города.
Кавалькада сопровождающих молоковозку автомобилей внушала если не страх, то трепет. Возглавлял колонну чёрный «Паккард-120», везущий товарища Пивоева. Замнаркома на всякий случай прихватил с собой и Степана Ерофеевича, обещая накормить его рыбными блюдами, каких он в жизни не пробовал. Далее ехали две «эмки» с начальством калибром поменьше. В середине колонны везли хариуса, а замыкали процессию ЗИС-5 и полуторка с мокрыми и изгвазданными «рядовыми» бюрократами.
По приезде Пивоев, не зная, что делать с Щербиным, предложил тому побыть на кухне, где Степан Ерофеевич впервые и увидел Александру Сергеевну Некрасову. Обычная женщина с уставшим лицом и излишне дёрганая, к тому же постоянно оглядывающаяся на дверь.
Причина такого её поведения вскоре выяснилась. Не успел Щербин, не привыкший сидеть без дела, очистить с пяток рыбин, как на кухню с аристократической важностью вошёл «начальничек». Видный, холёный мужчина лет сорока – сорока пяти, чуть полноватый, в хорошем костюме, с тяжёлым подбородком и крупным носом, надушенный одеколоном по самое не хочу. Пласту он не понравился сразу. Штабная штафирка, из тех, кто своему маникюру уделяет больше внимания, чем вверенному подразделению.
Разумеется, Штафирик сразу кинулся доказывать всем, что именно он тут самый большой начальник. Сунул свой нос в каждую кастрюлю и сковороду, не забывая голосить, что косорукие идиоты делают всё неправильно. Никого не стесняясь, обматерил двух кухарок-помощниц за неряшливый вид и с нескрываемым удовольствием дал «леща» не вовремя заскочившему на кухню пареньку.
Повариха при нём замкнулась окончательно и старалась смотреть только в пол. «Интересно, как они с таким начальством ещё что-то вкусное готовить умудряются, – подумал Пласт, не отрываясь от чистки хариуса, – Валту надо спросить, чего они терпят этого щёголя».
Разумеется, Пётр Никанорович Сокур, а именно так звали вошедшего, не смог обойти вниманием и какого-то мужичка в неброской одежде, сидевшего в углу кухни перед ведром рыбы. Следя краем глаза, какое впечатление производит на нового кухонного работника его пламенная принципиальная речь, он с разочарованием отметил, что этот работник как-то совсем непочтительно его не боится. Как будто перед ним пустое место, а не сам заведующий столовой сейчас распинается, не жалея своего времени и голосовых связок.
Но подойти, глядя, как ловко мужик орудует ножом, не решался, пока на беду Петра Никаноровича одна из работниц не дала мужичку тёрку. Разумеется, чистить рыбу тёркой проще, и работник, ополоснув предварительно нож в ведре и обтерев полотенцем, убрал его в ножны, куда-то под длинный тёмный свитер грубой вязки.
В три скачка преодолев разделяющее их расстояние, заведующий навис над Пластом:
– Ты как рыбу чистишь, бестолочь?! Это же хариус, а не плотва! Ты знаешь, сколько он стоит, дурья твоя башка?!
Сокур наклонился и достал из таза жирную килограммовую тушку хариуса.
– Ты видишь, что ты сделал, жопорукий?!
– Не нравится – сам чисть, а мы посмотрим, жопорукий ты или головожопый.
Смысл сказанных спокойным тоном слов даже не сразу дошёл до заведующего. Разумеется, начальство ещё и не так выражалось, оценивая его умственные способности и моральные качества, но то начальство. А тут на кухне его столовой!.. Тут-то он начальник! Мозг отказывался понимать.
– Что?.. Что ты сказал?!
– Говорю, сам ты дурак, а я…
Тут уж мозг воспринял всё как надо. Холоп посмел перечить! Бунт! В группу мышц локтевого сустава был послан пакет команд, и рука с зажатой в кулаке рыбой начала распрямляться в локте с тем расчётом, чтобы в конечной точке траектории хариус соприкоснулся с лицом возмутителя спокойствия.
Только
