Шрифт:
Закладка:
По нам начали палить пушки. Это работа для Паладина. Мы оставались на пределе их дальности и стреляли в ответ. Иногда раздавался звон, когда по нам попадали. Но на такой дистанции полевые орудия не пробьют броню даже среднего панцирника, не говоря уже о Паладине.
Иногда стреляли Копья откуда-то из центра города, но так далеко от них было мало толка. От силы оставят следы на краске. А стреляй они чуть ближе, мы бы уже сгорели.
Снова звон и грохот. Мы отвлекали огонь пушек на себя, и подавляли всё, что видели. Наши панцирники и пехота должны подойти как можно ближе.
Поле изрыто снарядами и воронками. Это от прежнего боя. В прошлый раз здесь сражались почти три или четыре десятка шагоходов, и чуть ли не все существующие Исполины.
Сейчас масштаб был меньше, и мы поменялись ролями. Теперь атаковали мы, но не просто продавливали оборону массой, как совсем недавно делали враги.
Мы меняли тактику.
Нападали со всех сторон. С севера, куда тогда отступили наши уцелевшие войска, прибыл небольшой отряд кланового ополчения и половина роты стрелковой пехоты.
Они ждали в горах, их мы оставили для прикрытия основных троп. Их немного, меньше сотни, но они заставят врага паниковать.
Небольшой отряд бронетехники продвигался с востока, буквально три лёгкие машины и две самоходки. Они объехали линии обороны у самого северного берега озера, пока мы собирали все снаряды из пушек.
И основной удар с запада. Мы пришли тем же путём, каким Келвин Рэгвард провёл Печать Огня прям нам в тыл. Тогда предатель Дерайга помогал ему, а сейчас местные помогали нам.
Всё это не в темноте, как в том бою, а при свете идущего к закату солнца.
— Исполин «Небожитель Дерайга» всё ещё находится в ангаре, — доложили разведчики по рации. — Его пытаются завести.
Это я видел. Из города пустили три сигнальных ракеты. Красная, жёлтая и зелёная. Наши следят за огромной машиной. Если бы было три красных, то это значит, что Небожитель выходит и готов нас уничтожить.
— Продвигаемся, пока у них не вышло, — скомандовал я. — Прикрываем вас огнём, — я переключился на внутреннюю связь. — Марк, я готов стрелять, дай знать, когда.
— Остановка через пять… четыре… три…два… один… остановка! Огонь!
Корпус ригги качнулся, внутри переключились противовесы. Я нацелился ещё раньше, а сейчас просто выстрелил. Три сотки выстрелили по очереди, главный калибр я ещё берёг.
— Есть попадание, — сказал я, посмотрев в перископ.
Бункер с пушкой задымился. Потом взорвался другой, но по нему никто не стрелял. Кажется, в городе начался бой ещё до того, как туда вошли наши основные силы. Работа с гарнизоном была не зря.
— Полковник, продвигайтесь, — приказал я. — Я веду огонь только по вашим целям. Кто-то в гарнизоне восстал, не хочу их задеть.
В рации я слышал командира каждого панцирника или взвода пехоты. Когда-то, ещё во времена Павла Громова, у каждого пехотинца был радиопередатчик, через который он мог слышать командира.
Но потом, почему-то, от этого отказались по ряду причин. Прямо сейчас они бы не помешали.
Панцирники продвинулись. Пехота, которая ехала на броне, слезала и шла в бой, прикрываясь машинами. По ним стреляли не особо сильно, самые опасные точки обороны мы подавили. Кроме нас по ним стреляли издалека Катафракт и Ищейка.
Я слушал отчёты. Сейчас я снова занимался не своим делом, а отдавал приказы на уровне командира батальона. Но зато я лично пробовал новую тактику в действии. Потом этому будут учиться они сами, в боевых условиях.
— Марк, остановка! — скомандовал я.
— Через пять… четыре…
— Двухэтажный дом! — кричали в рацию. — Там пулемётная точка! Запрашиваю огонь артиллерии!
Красная сигнальная ракета пролетела немного и ударилась в стену старого кирпичного здания почты, которая находилась на окраине города.
Я навёл туда сотки и выстрелил снарядами с задержкой взрыва. Взорвались они прямо внутри здания, разрывая второй этаж на куски. Крыша осыпалась.
Бой кипел, и сейчас в нём было больше участников на нашей стороне, чем было изначально. Я стрелял уже реже, пехота вошла в город. Панцирники продвигались очень медленно, они на этих улочках уязвимая мишень.
Мог бы войти и я сам на этом шагоходе, но с учётом, что у врага есть Копья, мы легко потеряем эту машину и погибнем сами.
Пока не надо стрелять, я сделал пару пометок карандашом на карте. Пока всё шло по плану. Бой точно не тот, к которым привыкли в последнее время. И сейчас он шёл на наших условиях.
Уже никто не будет терять десятки ригг, штурмуя позиции врага. Ещё даже не известно, сколько вообще шагоходов потеряно. Я думал, что из почти сотни на начало войны как минимум треть уничтожена безвозвратно, а то и половина.
Может, потеряно ещё больше, поэтому уцелевшие сейчас более ценны.
Преимущество ригги — броня, мобильность и орудия. Вот этим и надо пользоваться. Раньше я бы нагло полез в атаку всеми силами, чтобы Паладины давили пушки и разнесли половину города.
Но сейчас так нельзя, приходится работать с учётом нехватки шагоходов и личного состава. Ведь всё это затянется надолго.
Нам придётся учиться пользоваться всеми видами войск, а не одной только стальной атакующая фалангой ригг, которая прёт в лоб на пушки, и которую прикрывают все остальные войска.
Наши продвигались успешно. Но ещё рано расслабляться. Ещё никто не видел, где два вражеских шагохода. Они могут или ждать в городе, или напасть на нас, скрываясь за огромными зданиями заводов.
Ждём, где они появятся, и атакуем их уже сами.
— Генерал! — раздался истошный вопль в рации. — Боевая ригга выходит на позиции!
На радаре этого не видно, у них работали глушилки, и мы вообще отключили экран, чтобы не мешал. Я не видел вражеского Катафракта через оптику, но он должен быть за тем заводом. Он почему-то не стрелял.
— Где второй шагоход? — спросил я, а по внутренней связи передал: — Выдвигаемся ближе, нам надо разобраться с ним самим.
— Мы его не видим! — ответили по рации.
Но я заметил его сам. Второй Катафракт хотел атаковать наши войска с фланга, пока они продвигались, но опоздал. Сейчас он вышел из-за здания завода, который его прикрывал, и оказался в чистом поле.
— Ищейка, выйди на позицию, — приказал я. — И сними того,
