— От него воняет, как от пережаренной отбивной, — с отвращением произнес Син.

— Убей его, брат, и покончим с этим, — сплюнула Эзир.

Син кивнул и замахнулся клинком, как над плитами малого бального зала пролетел крик:

— Стой!

Из крепкой хватки ведущих его стражников вырвался старик. В этом исхудавшем, покрытом ранами и струпьями создании, со всклоченными, грязными волосами, обломанными рогами, переломанными пальцами с вырванными когтями, хромающем и переломанном с трудом угадывался Глава Павильона Волшебного Рассвета — Чин’Аме.

Упав на разбитые колени, но сдержав крик боли, некогда один из самых могущественных драконов Рубинового Дворца оказался не способен пересилить давление магических цепей, сковавших его тело.

— Остановись, Син.

Маган повернулся к трону, но восседавший на нем Император не выражал никаких эмоций.

— Что ты хочешь, предатель?

В голосе Син’Маган содержалось столько ненависти и отвращения, что их хватило бы, чтобы покрыть грязью несколько поколений смертных.

— Остановись, Син, — повторил Чин’Аме. Каждое слово давалось ему с трудом, а любое движение причиняло нестерпимую боль. Палачи Императора хорошо знали свое дело. — Остановись, если не хочешь, чтобы твой род запомнили как клятвоотступников и цареубийц!

— Что ты несешь, старый интриган?! — взвилась Эзир.

— Мой Император, — Чин’Аме повернулся к трону и опустил лоб на пол. — испытание Пути Среди Звезд снимает все завесы и все миражи с того, кто его проходит. Посмотрите на герб Хаджара. И примите решение.

В зале повисла тишина. Все еще дымилось неподвижное тело и так же неподвижен был и Император.

— Почему я должен это делать? — спросил, наконец он.

— В память о нашей былой дружбе, мой Император, — Чин’Аме, казалось, еще сильнее прижал лоб к полу. — И потому, что так вам велит ваша честь.

И вновь тишина, после которой Император поднял и одним неуловимым движением, заставляя вздрогнуть всех присутствующих, преодолел расстояние, разделявшее трон и дымящееся тело.

Без всякого усилия, ни единого жеста и вот уже оплавленные доспехи разлетаются по всему полу, оставляя Хаджара лежать на камнях обнаженным.

И на этот раз его черную татуировку Зова, запечатленную прямо над сердцем, ничто уже не скрывало.

Глаза Императора расширились.

Он сделал шаг назад.

Никто и никогда прежде не видел правителя Рубинового Дворца и всего региона Белого Дракона в таком состоянии.

— Отец ты…

— Молчать! — властно взмахнул рукой Император и повернулся к Чин’Аме. — откуда мне знать, что это не очередной твой трюк, предатель?

— Потому что вы уже знаете, мой император, что это не так.

Правитель снова посмотрел на тело.

— Как это возможно… — прошептал он. — неужели… неужели Травес каким-то образом… нет. Это невозможно. Но как…

Но, тем не менее, какие бы мысли не посещали разум Император, перед ним открылась непреложная истина. На груди Хаджара Дархана черной бездной пылал герб Лазурного Облака с символом первого Императора Драконов — Грозового Облака.

А это означало…

— Ты, Син’Маган, — выпрямился Чин’Аме. — чуть было не убил законного претендента на Рубиновый Престол — потомка Великого Героя Травеса из племени Лазурного Облака. Узрите — Хаджар Дархан. Последний из племени Лазурного Облака. Равный по праву крови Императору.

— Что?!

— Как это возможно!

— Старик дурачит нас!

— Отец…

Очередной взмах руки заставил всех замолчать.

— И чего ты хотел добиться этой интригой, старый змей? — спросил он в пустоту, но было понятно, что Император обращается непосредственно к Чин’Аме.

— По законам, оставленными нашего Великими Предками, в подобной ситуации может быть лишь один исход. На закате седьмого дня вы, мой Император, сойдетесь в поединке чести с Хаджаром Дарханом и тот, кто останется жив — тот и является законным правителем драконов и региона Белого Дракона.

Император вздохнул, прикрыл глаза, а затем развернулся и направился в сторону выхода.

— Да будет так, — произнес он и взмахнул рукой.

Одновременно с этим цепи опали с тела Чин’Аме, а сам волшебник, дотянувшись до Хаджара, коснулся его и что-то произнес. Еще до того, как окружающие смогли осознать реальность, оба они уже исчезли.

Глава 1371

Хаджар хорошо был знаком с болью. Лучше, чем он, да и вообще кто угодно другой, мог бы хотеть. Так что, просыпаясь от довольно крепкого сна без сновидений, он ожидал, что болеть будет все и даже то, что болеть не может.

Но, видимо, судьба в кое-то веки решила сжалиться над странником и подарила ему вместо боли блаженную негу.

Хаджар уже и вспомнить не мог, когда последний раз просыпался на мягких перинах, а не на каменных нарах или жесткой циновке. Да и вообще, будучи адептом и проводя все свободное время в глубоких медитациях, он редко когда спал.

Да, чем сильнее адепт, тем крепче его психика и разум, но даже таким, пусть и крайне редко, но требуется эмоциональная разрядка, которую и дарит крепкий, едва ли не младенческий сон.

Хаджар коснулся правого плеча. Пальцы нащупали тонкую сетку шрамов. Это куда лучше обугленной плоти, покрытой чем-то напоминающим вареную куриную кожу.

— Павильон Волшебного Рассвета славен и своей алхимией.

— Чин’Аме, — Хаджар приподнялся на кровати и облокотился на спинку. Мягкие подушки, перина, теплое одеяло — может он, все же, умер и попал в дом праотцов? — Рад видеть вас в добром здравии.

Но тот факт, что он находился в просторных каменных палатах, больше похожих по убранству на лавку какого-нибудь волшебники или алхимика, убеждал в обратно.

Да и Чин’Аме, облаченный в лазуритовые робы, опирающийся на резной деревянный посох, так же прозрачно намекал, что Хаджар все еще жив.

Радоваться подобному факту или нет — это уже совершенно другой вопрос.

— В добром… — повторил Чин’Аме. — Что же, можно, пожалуй, сказать и так, Ваше Высочество.

Хаджар нахмурился. Его разум работал все быстрее и быстрее, скидывая с себя оковы неги и сладкого пробуждения, так что он уже вскоре заметил несколько тонких шрамов на лице волшебника. Обнаружил, что то, что он принял за украшения