— Из нас троих женат был только я. Наелся на всю жизнь! Окольцевал королеву выпускного бала. Нам обоим уже по восемнадцать стукнуло. Ника-Ника-Вероника, девушка-мечта с огненно-рыжими волосами. Она с Димоном после выпускного вечера чуть не уехала, но проснулась со мной на кривом диване в гараже моего отца.

Забеременела сразу, догадалась об этом только осенью. Мы расписались и съехали на съёмную квартиру. Никина мать проплатила нам первые три месяца. Мой отец, как и отец Фрола, военный, устроил мне выволочку, но, в живых оставил и с работой помог. За то, что я без блата на юрфак прошёл с красным дипломом на бюджет. Днём я учился, вечерами в одной серьёзной конторе документацию в архиве разгребал, по ночам грыз учебники по юриспруденции. Денег не хватало, и я ввязался в бои без правил. У меня чёрный пояс по карате.

Моя беременная жёнушка тоже не скучала. До седьмого месяца с подружками по клубам куролесила. Я слепо любил её и доверял во всём. Бывало только лягу под утро, а тут Ника вся разгорячённая, с сияющими глазами заваливает. Пить я ей не разрешал, но и не пахло от неё никогда. Поздно вот только понял причину блеска в её глазах. Наш ребёнок родился мёртвым. Врач мне рассказал, что к чему, когда я прорвался в морг роддома и потребовал выдать мне тело дочери.

Ника рыдала, стоя на коленях у могилы нашей малышки, клялась, что завяжет. А я в тот день похоронил не только Лану. Так я назвал нашу девочку ещё до её рождения. Я похоронил веру в женщин и в любовь. Мы развелись с Никой, не из-за смерти дочери. Я потряс подружек жены, понимая, что порошки дело дорогое. Чувство брезгливости охватило меня, когда узнал о том, что жена не просто так приходила домой распалённая. В весенний призыв я взял академку и подался в войска Дяди Васи[1]. Отслужил год, остался ещё на один. Получил в награду краповый берет и вернулся в Питер.

Меня не грызла совесть за то, что я оставил Нику. Она сама предпочла семейному очагу путь в никуда. Её родители, пока я служил, пару раз определяли неразумную дочь в дорогущую клинику, но лишь слили огромный бюджет в пустоту. Мы снова жили с Никой под одной крышей, но в разных квартирах. В окно я частенько видел, как моя бывшая жена подъезжает к дому на шикарных авто. Она всё ещё не растеряла былого задора, но взгляд её потух. Уколы красоты и избытки косметики превратили Нику в восковую куклу.

Мои предки с родителями Фрола получили повышение и засобирались в Москву. Мы с Горюшко однозначно оставались в Питере. У него футбол, а у меня институт. Димон заканчивал финэк и единственный из нас получал дома горячую тарелку супа. Фрол был не только старше нас, но и умнее не по годам. Теперь мы всё время по его наущению вертели какой-либо бизнес.

Однажды, в начале зимы, я поздно вернулся домой и обнаружил замёрзшую, избитую Нику у своих дверей. Преодолевая отвращение, втащил бывшую жену на плече в квартиру. Вызвал скорую. Пока врачи ехали, я вымыл Нику под душем и обработал раны. Непонимающим взглядом она смотрела на измотанного за сутки доктора. Он терпеливо уговаривал её поехать в больницу. В один момент Нику переклинило. Она обложила врача семиэтажным матом и отказалась отправляться в клинику. Врач развёл руками, сделал Нике пару уколов и уехал. Она уснула, свернувшись калачиком, на диване в гостиной. Я долго смотрел в ту ночь в лицо некогда близкой мне женщины, уснул возле неё на ковре, подложив под голову плюшевого медведя. Топтыгин так и не дождался своей маленькой хозяйки. Не знаю, почему я не отдал его в детский дом с другими купленными для Ланы вещами.

Я проснулся от настойчивого звонка в дверь. Мы с парнями собирались с утра поехать кататься на лыжах со склона. Солнечные лучи намекнули мне на то, что я сильно проспал. Сейчас нужно как-нибудь технично вернуть Нику в отчий дом. Нащупал рукой телефон. Разряжен до нуля. В дверь замолотили кулаками.

— Да иду, иду! — крикнул я и встал, чтобы пойти открыть.

Я не смог ступить и шагу. Остолбенел словно. Лика лежала на спине с искажённым мукой лицом. Её застывший взгляд замер на моей фотографии. Как во сне я добрёл в прихожую и впустил разгневанного Фрола.

— У тебя вся лестничная площадка в крови! Я думал тебя убили или ты кого пришил или съел.

— Там в комнате, — я съехал по стене на пол и закрыл лицо руками.

Шаги удалились и вернулись. Фрол сел возле меня на корточки и потрепал за ухо:

— Что с телом будем делать?

Друг познаётся в беде. Я почувствовал вкус данной истины именно в этот момент.

— Это не я.

— А тебе поверят?

— Ночью был врач, и Ника рассказала ему, где и за что огребла.

Фрол с облегчением выдохнул.

— И давно ты с ней спишь?

— С ума сошёл?

— Просто камень с души снял, — Фрол достал телефон, вызвал полицию и позвонил в скорую.

Через три дня Ника легла в землю рядом с нашим ребёнком. Священник отпел мою бывшую жену прямо на кладбище среди сугробов и раскуроченной земли. Отчего-то запах ладана у меня теперь вяжется со смертью.

Я задался целью отомстить за Лику. Вызнал всё про виновников её гибели, про тех, кто снабжал её чудо-средством, про тех, кто продавал её услуги. За пару недель я успокоил навсегда пятерых. В рядах противника запаниковали. Один гнилой чувак, отправленный мною в страну вечной охоты, оказался родным братом весьма влиятельного авторитета.

Брали меня во дворе десять человек. Лучшее карате — пистолет ТТ. Мне доказали это одним выстрелом. На заброшенном полигоне меня привязали к двум машинам, готовым рвануть в разные стороны. Я прощался с жизнью, когда по периметру загорелось освещение и зазвучали выстрелы. Завязалась недолгая перестрелка. Звук осыпавшегося стекла и крики из машины вернули меня окончательно в сознание. А вскоре Фрол с незнакомым парнем освободили меня от пут.