Я удивленно покрутил головой:

— А ты вижу особа ушлая, да, Милена? Это ведь шантаж…

— Не знаю насчет шантажа… но когда вижу огромные тыквы, гигантскую морковку и жирную рыбу… то меня почему-то разбирает злость. Почему они не могли выйти туда наружу и накормить голодный народ? У них тут еды завались! О! Я кажется понял твой намек про рыбу и Пашу Аквариумиста! Черт!

— Они не вышли и не накормили — кивнул я, шагая к пруду — Финал своей истории они, откровенно говоря, запороли…

**

Мы с Миленой были единственными из всего населения и гостей Пальмиры, кто действительно трудился в поте лица следующие семь часов. И трудились мы практически без передыха, перекусив на ходу рыбными бутербродами. Угощение было диковинным, вкусным, но лично у меня вызывало легкое омерзение. Поэтому я проглотил шесть достаточно больших бутербродов с ощущением, будто проглатываю горькие пилюли, после чего мы вернулись к работе, которая сводилась к ползанью в ужасающе тесных подпольных коммуникациях и стоянии в столь же непросторных боковых комнатушках. Ощущение было несколько сказочным — учитывая обилие крутящихся шестерней, кирпичные внутренние стены, багровое свечение прозрачных труб и прочие атрибуты этой все еще непонятной для меня инопланетной механики. А вот Милена тут была как рыба в воде. Стоило ей увидеть первый технический узел в узком боковом помещении, как она сразу определила местонахождение так называемого сердца убежища и уверенно пошла в том направлении, изрядно этим впечатлив сопровождающего нас Митомира.

Проблема заключалась в выходе из строя двух ничем внешне непримечательных металлических цилиндров, каждый из которых был в размере с корпус взрослого человека, а весил еще больше. Они крепились на мощных крюках, к ним подходили булькающие раскаленные трубы и вроде как медные красные жилы. Тут и пригодилась моя помощь — черная, физическая и мужская, когда требовалось сначала отвинчивать здоровенные многогранные гайки, перекусывать толстенные жилы, снимать слитые Миленой цилиндры со стен и выволакивать их наружу. А весили они изрядно — по ощущениям никак не меньше шестидесяти-семидесяти кило каждый. Мурлыкающая какую-то песенку инженер уверенно закрепила на опустевших крюках привезенное нами с собой куда меньшее по размерам оборудование и с нескрываемо гордой улыбкой сообщила в ответ на мой вопросительный взгляд: модернизированное ей лично. После чего посыпались различные технические пояснения вроде «двойные стенки», «три маленькие спирали вместо двух больших», «увеличенный диаметр входа и двух выходов»… Как по мне, так все выглядело примерно, как выполненный в стали водный нагреватель с подведенными к нему трубами и почему-то оголенными проводами. Не особо и футуристично, честно говоря. Но только до тех пор, пока система не работает — все волшебство появляется с включением «штепселя в розетку» — когда кто-то дергает рычаг.

Подводя жилы к новым узлам, чертя на стенах мелом измененную схему труб, Милена торопилась, пару раз поранилась, после чего разразилась долгим ругательным монологом, относящимся ко всем проектировщикам этого заглубленного помещения. По ее словам сработали они отвратительно, дублирующие схемы были, но при этом только частичные, а основной контур оставался в единственном числе, из-за чего пришлось вырубить все энергосистемы Пальмиры — возможно впервые за многие десятилетия ее сердце остановилось и она начала остывать. Отсюда торопливость. И отсюда мелкие ранения.

Когда Милена с помощью вынутого частями из здоровенной кожаной сумки и собранного странного аппарата с рычагом и длинным металлическим жалом приварила все жилы на место, мы занялись трубами. Подсоединив последнюю, мы двинулись вдоль идущих внутри стен труб — шагая им параллельно и что-то ища. Точнее это Милена что-то упорно искала, слегка враскачку шагая на протезах и поддерживая себя только одним костылем. Туда, где требовалось залезать под потолок и вынимать защитные решетки, она посылала ко мне, и я отвечал на ее вопросы, вглядываясь в глубину горизонтальных шахт. Мы замкнули почти полный круг вокруг главного помещения и тут я наконец обнаружил большую проблему и сообщил об этом инженеру. Одна из совсем тонких труб дала течь в месте соединения и на кирпич капала дымящаяся алая смазка. В трубе имелись прозрачные вставки из бронестекла и было видно, что уровень жидкости в трубе упал до минимума. Оглядев место соединения, я обратил внимания на пару деталей, после чего неспешно слез, глянул сначала на стоящего у противоположной стеночки Митомира, затем на Милену и уверенно сообщил:

— Саботаж.

Она резко помрачнела.

— Уверен?

— Там что-то вроде перекрестка — ответил я — Течь в месте соединения в самом низу, раскаленная смазка…

— Это не просто смазка.

— Ну да — кивнул я — Что-то вроде энергогеля, как я его называю. Или кровь.

— Сама жизнь — тихо вставил Митомир, но я не обратил на него внимания и продолжил пояснять:

— Под трубным соединением еще одна уходящая вниз техническая каменная шахта. Один из кирпичей по краю обколот — там следы множества ударов. Получилось что-то вроде небольшого ската — на него и льет из протечки.

— И все уходит в шахту…

— Ага. А так бы вытекало через решетку наружу.

— Перед тем как все случилось он тут работал — проскрипел Митомир и закрыл руками лицо — Да что же это? За что?

— Луковианец? Тот, что покинул Пальмиру и ушел?

— Ушел во вьюжную ночь! В самую непогоду! И… и он ведь плакал, уходя. Мы пытались остановить, но он ушел…

— Нам бы поговорить — медленно проговорил я, глядя на уже не столь торжественно выглядящего усталого старика — И поговорить откровенно.

Помедлив, старик тяжело вздохнул и кивнул:

— Мы поговорим. Обещаю. Вы поможете нам?

Милена уже была наверху, достаточно уверенно поднявшись по приставленной к стене лестнице и оттуда ответила, подсвечивая себе фонариком:

— Починим. Но потом надо будет проверить оставшиеся узлы, прежде чем включать систему.

— Мы очень благодарны вам…

— Да пока не за что! — буркнула Милена — Мне нужен желтый рюкзак с инструментами.

— Уже несу — ответил я и поспешил обратно к главному узлу, где технарь разложила все свои инструменты и запчасти — Что-нибудь еще?

— Холодной воды!

— Все будет! — крикнул я, оставив в пустом коридоре прислонившегося к стене одинокого усталого старика в обвисшем белом балахоне.

Я реалист. Прагматик. Ну или считаю себя таковым, ко всему стараясь относиться с максимальной практичностью и всячески избегая выспренных заезженных сравнений. Но в этом случае так и напрашивалось какая-нибудь отдающая мистическим злым душком фраза.

Что-то вроде такой: в раю хорошо до тех пор, пока глаз