Шрифт:
Закладка:
Из показаний А.В. Чаянова: Основными линиями тактики ТКП было, «как это мне представляется»: «содействие процессу дифференциации в пределах ВКП, выразившееся в составлении Кондратьевым, Макаровым и др. ряда записок и тезисов, передаваемых работавшим с ними представителям правого уклона и несомненно влиявших на эволюцию их политической мысли».
А это опять из показаний В.Г. Громана: «Мало того, появился даже лозунг “обогащайтесь”, сначала поддержанный Н.И. Бухариным, впоследствии от него отказавшегося. Тот анализ народно-хозяйственных процессов, который содержался в составленных под моим руководством конъюнктурных обзорах, хотя они и не шли так далеко, как конъюнктурные обзоры НКФ, руководимые Кондратьевым, все же должны быть признаны одним из источников, питавших ту идеологию, которая позволила хотя и на миг, появиться такому лозунгу в части партии пролетарской революции».
Эти профессора были готовы давать советы и консультации, готовить материалы политикам «правой» ориентации, так как их мысли и аргументы уже были отточены на регулярных совещаниях и сходках. Об этом говорят хотя бы свидетельские показания Николая Кондратьева, которые он дал в суде по делу «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков». Это дело ОГПУ затеяло параллельно с делом «Трудовой крестьянской партии», рассматривая эти две организации как сотрудничающие в подпольной борьбе с целью реставрации капитализма в СССР, по версиям и схемам Агранова. На суде обвинение пыталось доказать существование этого тайного сотрудничества, утверждая, что Кондратьев не раз встречался с лидерами «Союзного бюро меньшевиков» — Громаном, Сухановым и другими. Действительно, профессора встречались, в том числе и на квартире Кондратьева, обычно по воскресеньям, чтобы обсудить экономические проблемы страны, выработать определенную позицию, подумать, как донести ее до руководства. И Агранов воспользовался этими сходками для подготовки материалов обвинения. Вот что говорил в суде по делу «Союзного бюро меньшевиков» свидетель Кондратьев, согласно судебному стенографическому отчету:
«Разумеется, что это не было простое “чаепитие” или “приятное времяпрепровождение”. Были и беседы, дискуссии политического содержания… У меня не было никакой заинтересованности в борьбе с революцией вообще и с социалистической, в частности. Общий дух моих политических воззрений я мог бы характеризовать как дух принятия реформизма, социального реформизма, эволюционности или постепенного в развитии. И мне казалось, что даже две революции, пережитые нами, — февральская и даже октябрьская — лишь открывали возможность для дальнейшего глубокого преобразования социального строя, но не открывали возможности непосредственного строительства социализма. Мне казалось, что основное препятствие лежит у нас в крайней отсталости, патриархальности сельского хозяйства. Отсюда я — противник напряженных темпов индустриализации — в особенности тяжелой индустрии».
Те же мотивы звучали у Кондратьева и год назад, на допросе у Агранова 20 августа 1930 года25.
«Мое предложение об усилении роста с.-хозяйства за счет снижения темпов индустриализации было отражением идеи недоверия к целесообразности и возможности очень высоких темпов нашего общего и, в частности индустриального развития и идея стремления защищать с.-хозяйство от непосильного для него, как казалось, бремени под влиянием изъятий в пользу индустрии. От имени НКЗ я выступил с развитием тех же идей на съезде Президиумов Госплана. Переработанная речь моя была затем напечатана в “Плановом Хозяйстве” в виде статьи “Критические заметки о перспективном плане развития народного хозяйства” и вызвала в ответ — брошюру Струмилина “Индустриализация страны и эпигоны народничества”».
Да, профессор Струмилин Станислав Густавович, тогда заместитель председателя Госплана СССР, один из авторов плана индустриализации и будущий автор первой в мире системы материальных балансов, — научно сражался на стороне Сталина и его сподвижников, выступая тем самым против позиции профессоров из ТКП, которых наиболее полно выражал профессор Кондратьев. Может быть, в связи с позицией Кондратьева и высказался тогда Струмилин: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие». Но вот показания Кондратьева26.
Из показаний Н.Д. Кондратьева по поводу индустриализации на допросе 28 августа 1930 года: «Мы высказывались против непосильных (как нам казалось) капитальных вложений, против чрезмерных темпов индустриализации, ведущих к перенапряжению и ухудшению качества продукции, против несоразмерного роста номинальной заработной платы, против слишком большой эмиссии, против административного вмешательства в функции рынка… уклонческие точки зрения… имели место. В сумме они сводились к признанию, что при неизбежной медленности коллективизации — основная линия развития с. хозяйства на ближайшее время — есть линия развития индивидуального хозяйства на капиталистической основе. Отсюда в связи с задачей усиления роста производительных сил, логически вытекала ставка на более сильные хозяйства, не только, разумеется на кулацкие; лично я допускал известное ограничение откровенно кулацкого хозяйства. Но это сильное товарное хозяйство может развиваться лишь при устойчивости рынка и валюты. Отсюда идея некоторого умерения темпов вложения, индустриализации (но, разумеется, не отмены ее) и эмиссии. Если взять эти основные положения вместе, то легко видеть, что они выражают мысль о сохранении и даже углублении НЭПа в его формации до 1926 г. Легко видеть далее, что эти положения соответствовали и представлениям ТКП, как они сложились в 1927 и 1928 г.».
Кондратьев также говорит о продвижении этих положений: «Л.Н. Юровский, работая в Наркомфине, защищал следующую основную позицию: необходимо строго охранять принципы НЭПа, каким он был до 1926 г. В связи с этим необходимо обеспечить равновесие рынка и народного хозяйства, что возможно лишь при твердой валюте, при очень осторожной денежно-кредитной и, в частности, эмиссионной политике, хотя бы это шло за счет некоторого снижения темпов нашего развития и капитального строительства».
И здесь самое время привести суждения Бухарина, изложенные им в статье «Заметки экономиста», что появилась в газете «Правда» 30 сентября 1928 года. У него тот же взгляд на модернизацию, что и у Кондратьева. Бухарин пишет о необходимости пропорционального, «более или менее бескризисного развития» и плана, который бы определил и обеспечил «условия подвижного экономического равновесия» между промышленностью и сельским хозяйством и внутри самой промышленности. Он говорит об «авантюризме» в этом вопросе. В следующей статье, тоже в «Правде», Бухарин утверждает, что «мы победим при научном хозяйственном руководстве или же мы не победим вовсе»27. А потом газеты печатают его речь, посвященную пятой годовщине смерти Ленина, где он пишет, что накопление капитала и индустриализация должны происходить на «здоровой основе» рыночных отношений, при которых зажиточные крестьяне вступили бы в потребительские кооперативы, что были своего рода альтернативой колхозам. Суть выступления Бухарина — НЭП по Ленину в новых условиях. Другие выступления Бухарина показывают, что он со своей аграрной программой встал в контрпозицию Сталину, движимому идеей супериндустриализации, экстенсивного развития тяжелой промышленности за счет выжимания средств из колхозов и крестьян.
Получается, что экономическую философию Бухарина и его группы, которая основывалась на эволюционном развитии и социальном реформировании, на сдержанности и сбалансированном развитии, на экономическом равновесии в планировании, обосновали взгляды тех профессоров, которых Агранов зачислил в несуществующую «Трудовую крестьянскую партию» и «Союзное бюро меньшевиков». И участь их была предрешена, тем более что они шли в своих суждениях дальше Бухарина. Кондратьев в своей речи в суде так представлял будущее страны, согласно стенографическому отчету:
