Предсказуемо самой многочисленной (и управляемой) оказалась на съезде «Фракция на платформе КПСС». Поначалу аморфная и дисциплинированно послушная, она со временем дрейфовала в сторону агрессивного консерватизма, вставая в оппозицию уже не только любым инициативам «диссидентов», но и Михаилу Горбачёву. Второй по численности фракцией оказалась довольно разношёрстная депутатская группа «Союз». В ней за сохранение СССР выступали и рыночники, и государственники, сторонники как политического плюрализма, так и сохранения монополии единственной партии на власть. Именно депутаты от «Союза» не согласятся впоследствии с роспуском СССР и в марте 1992 года предпримут попытку возродить деятельность союзного парламента.

Депутаты условно праволиберальных взглядов при своей малочисленности выделялись не только подчёркнутой оппозиционностью, но и способностью аргументированно отстаивать альтернативную точку зрения. Перед закрытием съезда они объявили о создании Межрегиональной депутатской группы (МГД), вобравшей такие разные и популярные фигуры, как Борис Ельцин, Андрей Сахаров, Жорес Алферов, Гавриил Попов, Юрий Власов, Татьяна Заславская, Галина Старовойтова, Святослав Фёдоров.

В полном составе (2250 депутатов) съездам надлежало собираться раз в год, постоянная же законотворческая и контрольная функция в общегосударственном масштабе возлагалась на избираемый съездом Верховный Совет. Депутаты его одноимённого предшественника два раза в год встречались на «сессиях», чтобы в течение 2–3 дней дружным поднятием рук придать силу закона всем решениям и постановлениям, уже принятым партийным руководством и реализуемым правительством. Новый Совет становился постоянно действующим парламентом и с энтузиазмом взялся исполнять свои депутатские обязанности. Вот почему утверждение членов Кабинета министров из дежурного мероприятия превратилось в кастинг: народные избранники не могли отказать себе в удовольствии публично воспользоваться внезапно обретёнными полномочиями.

Шахтёрские забастовки. Начало

К лету 1989 года СССР находился в состоянии серьёзного экономического и политического кризиса.

Как министру труда Владимиру Ивановичу уже через семь дней после назначения пришлось проводить тяжелейшие переговоры с шахтёрами в Донецке.

Забастовки рабочих и шахтёров начались ещё в марте 1989 года из-за резкого роста цен и вымывания товаров с полок магазинов. При этом заработная плата (и не только шахтёров) резко отставала от темпов инфляции.

Щербаков В. И.: «15 июня 1989 года на шахте имени Л.Д. Шевякова в Междуреченске Кемеровской области рабочие ряда участков предъявили требования администрации… Всего 20 претензий, практически все из которых можно было удовлетворить непосредственно на шахте силами городских властей либо отраслевого руководства. Требования, прямо скажем, минимальные, но и они не были выполнены».

Вот некоторые из этих требований: «Спецодежду выдавать по установленным графикам; всем рабочим выдавать полотенце и мыло из расчёта 800 г на человека в мойке; выдавать телогрейки всем рабочим и ИТР; организовать работу столовой в течение 7 дней в неделю; вывешивать заработок ИТР шахты на доску; организовать питание шахтёров в ночные смены бесплатно из расчёта один рубль на человека; улучшить снабжение рабочих продуктами для дома»[56].

10 июля на участке № 5 шахты имени Шевякова началась забастовка. Отказались работать 300 человек. Спичкой, от которой вспыхнул забастовочный огонь в Кузбассе, стали якобы слухи о том, что шахтёры лишаются льгот по новому пенсионному законодательству, которое готовили Госкомтруд, Минфин, Минюст, Госплан СССР и ВЦСПС ещё с 1986 года. Однако в нём никто на горняцкие привилегии не покушался.

Вскоре уже бастовали шахтёры всех угледобывающих предприятий города. Шахтёры вышли на центральную площадь и, избрав забастовочный комитет, начали круглосуточный митинг. К ним примкнули коллективы разрезов, автобаз, строительных и других предприятий города.

11 июля в Междуреченск прибыл министр угольной промышленности М. И. Щадов. Он несколько дней будет выполнять здесь роль посредника между бастующими шахтёрами и союзным Центром, пытаясь снять напряжение обещанием всем угольным предприятиям «экономической и юридической самостоятельности». Более трёх часов многотысячная толпа, освещённая шахтёрскими лампами, терпеливо слушала министра. А когда он закончил обсуждение последнего пункта, комитет отверг его обещания, требуя полного и однозначного решения накопившихся за годы проблем.

После примерно полуторачасовой консультации с Москвой М. И. Щадов снова вышел на трибуну. Почти до пяти часов утра продолжал он объяснять сложность решения шахтёрских требований. Однако попытка убедить в этом бастующих успехов не имела. Впрочем, в течение ночного диалога выяснилось, что отдельные пункты требований разрешимы не только на уровне областных, но и городских инстанций.

Через несколько дней забастовка была поддержана большинством угольных предприятий Кузбасса. 17 июля 1989 года шахтёрами был сформирован Кемеровский областной стачечный комитет.

На тот момент политических требований шахтёры ещё не выставляли. 17 июля в Кемерово прибыла комиссия ЦК КПСС, Совета министров СССР и ВЦСПС во главе с секретарём ЦК партии Н. Н. Слюньковым. В результате удалось прийти к некоему соглашению. На следующий день был подписан совместный документ из 35 пунктов, в котором отразились представления рабочих о способах улучшения жизни в отрасли и регионе.

Забастовка прекратилась 20 июля, все угольные предприятия Кемеровской области приступили к работе.

Однако к кузбассцам присоединились шахтёры Караганды, Донбасса, Печорского угольного бассейна и Воркуты. Забастовала практически вся отрасль, и десять дней и ночей шахтёрские беды будоражили страну.

Закона о забастовках тогда ещё не было, до сих пор с редкими проявлениями протеста боролись привычными репрессивными методами.

Являлись ли действия шахтёров стихийными или же были кем-то организованы, сейчас уже трудно сказать. Вполне информированный М. Н. Полторанин (с июля 1990 года – министр печати и массовой информации РСФСР) утверждает, что забастовки были спровоцированы Москвой: ЦК КПСС и КГБ СССР[57].

Ю.Я. Иоффе, в прошлом генеральный директор производственного объединения «Стахановуголь» (в дальнейшем депутат Верховной рады Украины нескольких созывов), настаивал на заказном характере забастовки. Он считал, что забастовки в СССР были проведены по заданию Политбюро ЦК КПСС, которое «преследовало совершенно определённые политические цели»[58]. По его мнению, горняки ни за что бы не поднялись, если бы не поступил сигнал «можно»[59].

Неслучайно на пленуме Кемеровского обкома КПСС признали правомерным участие коммунистов в этой забастовке. Многие члены партии вошли в состав забастовочных комитетов. Это объяснялось тем, что они смогут помочь чётче определить цели, сформулировать требования рабочих, а также поддерживать работоспособность предприятий.

Подтверждением этой версии является то, что незадолго до случившегося, в феврале 1989 года во время визита на Украину, в Донецке побывал М. С. Горбачёв. 22 февраля состоялась темпераментная беседа властителя с народом. По утверждению бывшего партийного работника Алексея Смолянинова, именно тогда впервые прозвучал один из горбачёвских тезисов: «Вы их снизу, а мы их сверху».