Не сводя взгляда с блокнота, в который она ручкой записывала услышанное, что, в некотором роде, напоминало список вырванных из контекста цитат. Агата в целом предоставляла последовательность событий и статус работы по устранению проблем, и, в обычное время, Ильзе бы этого хватило на первый раз. Только это был не обычный день, и, вглядываясь в написанные ее рукой буквы, превратившиеся в слова, а те – в предложения, она вдруг решила пойти напролом, игнорируя возникшее взаимопонимание с человеком, уже как несколько минут молчавшим с другой стороны звонка.

– Я понимаю, последнее, что вам сейчас хочется – это общаться со мной. Но это необходимо сделать. Не только ради того, чтобы потешить самолюбие Бенджамина, что он такой хороший руководитель, – попытка разбавить серьезность юмором была предпринята впустую, – причина куда проще: если не я поведаю о том, что у вас здесь происходит из первых уст, от лица вас и вашего персонала, то поведают другие и, уж поверьте мне, их слова будут строиться на домыслах и фантазии, – она замолчала, дав какое-то мгновение на усвоение сказанного, и вновь продолжила, – надеюсь, вы не примите на свой счет, все-таки, работа есть работа, вы подчиняетесь многим правилам и принципам, я понимаю и уважаю это. Но разве для этого вас попросили потратить свое время и дать мне необходимые ответы? Я не ставлю под сомнение сказанное, я лишь хочу знать чуть больше, чем сухие факты, напоминающие отрывки из энциклопедий.

– Я дала вам все необходимое для понимания происходящего. Большего от меня не требовалось ни Бенджамином, ни кем бы то ни было еще. Уверена вы все записали, следовательно, можете перепрочесть и понять, почему я не хочу тратить лишнее время.

– Что, по-вашему, будет потом? – Чувствуя потерю контроля, Ильза решила не сбавлять напора. Упрямство Агаты вызывало уважение, хоть и было, как ей всегда казалось у таких людей, слишком преувеличенным.

– Я понимаю, ваша задача – выполнить квоту по количеству символов к определенным датам, – размеренная и твердая речь удивила Ильзу не меньше, чем то, как она сама обычно реагировала на подобное в ее адрес, – вам повезло быть здесь. Не злоупотребляйте моим терпением. Нужны были факты, они предоставлены. Люди работают по двадцать часов потому, что верят в то, что делают, и хотят этого не меньше, чем спасти своих коллег. Здесь не причем ни деньги, ни авторитет, ни, уж тем более, заголовки в новостях.

– Я этого не говорила.

– Но вы так думаете. Вы видите лишь исход, удачный или нет – уже не важно. Вам не понять этого потому, что вы смотрите на продукт, а не на людей. Даже если вы постараетесь, и не примите это на личный счет, то не сможете увидеть всей картины и понять то, почему мы делаем то, что делаем, несмотря ни на что. Надеюсь, вас не оскорбит прямота и простота моей речи. Надеюсь, вы не примите это на свой счет, работа есть работа.

– Если бы вы перешли на личности, то это не было бы для меня чем-то оскорбительным, и уже тем более неожиданным, не обольщайтесь. Слышать речи тех, кто слепо верит в свои убеждения – это издержки профессии, – последняя фраза была не просто так. Ильза знала, как стоит поджечь фитиль, и не дать ему потухнуть.

– Именно благодаря таким людям, у вас есть работа.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я знаю вас, многое начинала читать. Ответьте мне на один вопрос – о чем вы будете писать, когда в мире наступит покой и порядок? О чем вы будете писать, когда, выражаясь простым языком, все будет хорошо?

– Это старая карта, которую многие пытались разыграть, но безуспешно.

– Вы не поняли моего вопроса. Прошу прощения, я задам его иначе.

– Что я буду делать, если не о чем будет писать? – Перебила она Агату, – на этот вопрос есть лишь один ответ: это не важно. И я сразу поясню, раз уж мы так говорим прямо: такого никогда не будет. Не давайте мне повода, я и писать не буду. Здесь все крайне-крайне просто. Но я тоже хочу задать вам вопрос, Агата. Вы так усердно защищаете людей и их идеалы, это – ваша работа, я прекрасно понимаю, меня это не удивляет. Но вы, Агата – всего лишь инструмент в руках людей, которые дают деньги и одобряют вашу должность, ведь когда придет момент, и вам, к примеру, прикажут сделать то, что противоречит вашим взглядам и идеалам, то ничего иного как исполнить приказ, вы не сделаете. Поэтому, уж простите за грубость, но ваши претензии ко мне крайне поверхностны и однобоки, ведь вы сами вряд ли примете иную сторону, чем ту, что кормит вас.

Небольшая пауза должна была стать затишьем перед настоящим откровением, но произошло совершенно иное.

– Вы разочаровали меня, Ильза. Разговор окончен. Обращайтесь к Бенджамину, когда что-то понадобится.

Связь была прервана, Ильза осталась одна. Общение с Агатой изначально пошло не по тому руслу. Сама не зная почему, журналистка снова чувствовала то редкое, практически детское чувство вины перед взрослым человеком. Будто ребенок не оправдал ожидания перед авторитетом в своих глазах. Потирая лицо ладонями, она пыталась встряхнуться, говоря себе – я слишком устала, все это из-за усталости. Поднявшись с места и развернувшись, она снова смотрела на людей за работой.

«Вот же самовлюбленная и надменная стерва»: думала Ильза, делая глубокий вдох и выдох. «Спасибо, Бенджамин, слил все на последнего человека, который в этом заинтересован». Возможно, в этом и был его план, отстранить ее от всего, кроме сухих фактов, выдумать которые ей самой не составит лишнего труда. «Хороший ход Бенджамин», думала она, шагая из стороны в сторону по кабинету. Бенджамин все предусмотрел и запретил брать с собой хоть что-то, кроме тетради и ручки, «чернила не подделать» – лишний раз напомнила себе Ильза.

Поступил звонок, вернувший Ильзу из размышлений и мнительного наблюдения за работой людей, считавшими ее как минимум некомпетентной для этого места.

– Что ты знаешь о крио-заморозке?

– Это опасно, – ей хотелось добавить: «Кто-то посчитал, крайне необходимым решением отправить людей в космос, пока здесь на планете, те же самые люди бегают кругами ради лучшей жизни», но решила промолчать, дабы не испортить все окончательно.

– Посмотри на людей за стеклом, – Ильза не обернулась, – они получили образование, отработали практику и заняли свою должность. Потому что их работа является частью их жизни, где конечный результат трудов – не зарплата или статус, а вклад в будущее, пусть и незначительный сейчас, но существенный потом. Они косятся на тебя потому, что считают угрозой, которая способна преподнести обществу далекое от истины интерпретирование их работы. А общество способно влиять на все, в частности, на инвесторов или руководителей проектов, которым не понравится отсутствие поддержки людей, и проект могут закрыть. Все труды будут заперты в ящик, который, если и откроется, то уже совсем другими людьми. А те, кто потратил свою жизнь на работу, так и останутся с мыслями о нереализованных потенциалах, а это – худшее, что может случится. Много ли лиц ты узнаешь? – Ильза обернулась, – как часто ты видела этих людей в новостях, на общественных собраниях или где-нибудь в прессе, кроме как в отчетах о результатах или рассказах о действующих проектах? Этим людям не нужна слава, они готовы жертвовать всем ради труда, который не всегда дает положительный результат. А если дает, его могут использовать совершенно в ином направлении. Поэтому они и боятся твоего слова. Потому что знают, как легко можно изменить мнение неосведомленных людей. А никто не хочет, чтобы его труд был воспринят совершенно не так, каким он задумывался.