Жалкие остатки некогда прекрасной прически.

Платье незнакомого фасона, он никогда не видел такой ткани, чем-то напоминающей сэфо, порвано на правом плече и боку.

В первый миг он подумал, что незнакомка мертва, но вот она сделала глубокий вдох, отжалась на руках, поднимая лицо над полом, и тонкая коралловая нитка слюны потянулась из ее разбитого рта вниз.

Села, посмотрела сквозь Тэо, не видя его.

Красивая. Нет. Завораживающая. Старая кровь. Теплый лед. Не та, холодная красота, что бывает встречается, а… словно летний север. Лён и серебро. И невероятно синие глаза.

Чуть трясущейся рукой она провела тыльной стороной ладони по губам, смазывая кровь на обожженную щеку. Слабый ветерок, внезапно робко коснувшийся края платья, заставил ее вздрогнуть и действовать быстрее. Женщина начала вставать и тут сверху, с закатного неба, тугим клубком упал вихрь. Налетел на нее, обхватил, одновременно оторвав от пола горшки, землю и уничтоженные деревья. Он швырнул все предметы вверх, но с противницей поступить так не вышло.

Вихрь отлетел, развеялся и из тугого смерча выступил человек в легкой серой броне и закрытом шлеме. В руках у него был короткий клинок, сотканный из ветра и желтых дубовых листьев. Призрачный, все время меняющийся и не кажущийся опасным.

Воин бросился к встающей, но та лишь дернула бровью и в него впечаталсяневидимый, но сокрушительный удар.

Вся башня дрогнула, перила лопнули, колонны рассыпались, плиты пошли трещинами, превратились в песок, разлетевшийся в стороны. Мужчина, от которого после этого не должно было остаться и мокрого места, покатился по полу, оказавшись возле самого входа на балкон. Шлем сорвало с головы, рассекло кожу, и кровь попадала на мокрые от пота волосы, прилипшие ко лбу, капала ему на скулу.

Перед Тэо был Мильвио.

Другой. Незнакомый. Совсем молодой. Но с куда более гневным лицом и глазами черными от ярости.

Солнце не выдержало этой ярости, взорвалось, разлетелось осколками рубинов и те горячими шмелями упали на женщину. Она, так и не встав с колен, отбила их, отправила в долину и там, спустя несколько долгих секунд, загрохотало, но Тэо готов был поклясться, что расслышал людские крики, прежде, чем они навсегда оборвались.

И без того израненная долина теперь расцвела новыми грандиозными пожарами, а несколько холмов оказались сметены на развалины ближайшего городка.

Отражение этой атаки забрало последние силы у Лавьенды. Тэо не сомневался, что женщина перед ним — именно она. Третья среди великих волшебников после Скованного и Тиона. Величайшая и легендарная.

Она больше не могла нападать, и Мильвио с раздражением вытер кровь на посеревшем лице. Бой, который, как считал Пружина, длился уже не одну минуту, он видел лишь финал, истощил и Войса.

— Тебя не должно быть здесь, — у Лавьенды оказался чудесный и очень спокойный голос. — Лучше бы пришел он. Было бы не так обидно.

— Потому он и не пришел.

— Уходи.

— Не могу, — в его голосе не было сожаления. Ничего не было.

Одна пустота.

Волшебник собирался сделать то, зачем пришел сюда и, взяв покрепче меч, шагнул к ней.

Лавьенда просто смотрела, как Войс подходит. Опиралась одной ладонью о пол и не делала никаких попыток отползти назад или в чем-то убедить. Она была сломлена и истощена.

Тэо, сам не зная почему, дрогнул и шагнул следом за великим волшебником, чтобы попытаться его остановить. Не дать случиться тому, что тот задумал.

Рука легла ему на плечо. Мильвио, настоящий Мильвио, стоял рядом.

— Это прошлое. В нем ничего нельзя изменить, мой друг.

— Так и было?

Тот бросил быстрый взгляд на победителя и его жертву, сказав, не скрывая сожаления:

— Глупость и гнев приводят к бедам. А еще самонадеянность и отсутствие жалости к тем, кого считаешь врагами.

Меч, выкованный из ветра, воя, взлетел и рухнул на голову Лавьенды. Тэо закрыл глаза.

— Смотри, сиор.

В руках Войса больше не было меча, он развеялся без следа. Женщина стояла на ногах, лицом к лицу со своим противником.

— Я всегда была сильнее вас всех. Только Тион смог бы. Он должен был прийти. Он, а не ты. Мне жаль.

Вихрь скрыл их двоих, небо стало точно жидкий сапфир, алые молнии с надрывным грохотом били вокруг, взрывая уцелевшие холмы и сжигая леса. Внизу, в долине, больше не осталось ни армии Лавьенды, ни армии Войса. Могучая сила смела людей, словно букашек, не считаясь с ними, стирая их из вечности. Долина вспучилась, лопнула вулканом, и алая река лавы, пробивая себе путь, поползла на юг, застывая по краям причудливыми драконами.

Верхние этажи башни над головой Тэо рассыпались. Он стоял среди сапфировой бури, сжав кулаки и не понимая, до сих пор не понимая, как у двоих людей может быть столько сил для того, чтобы уничтожать все вокруг.

Выступили, точно нечто болезненное, звезды. Задрожали, пытаясь удержаться на своих местах, не пуститься в бегство. Как можно дальше из этого мира. Лишь бы не видеть. Не слышать, что происходит здесь.

Воздух затвердел полосами, принял форму, и Пружина понял, что, если бы только захотел, мог по нему, точно по лестнице, спуститься с этой высоты, до самой земли. А точнее до расплавленного озера, некогда бывшего землей. Теперь там надувались и лопались огромные алые пузыри, порождая невероятные миражи.

Ветер развеялся, и теперь уже Войс лежал, а Лавьенда стояла над ним.

Она посмотрела на Тэо, на Мильвио, чуть прищурилась:

— Ведь так все было, Выжженный.

Картина исчезла.

Битва. Катастрофа. Умирающий мир. Пламя и миражи.

Теперь остался лишь тусклый свет, влажная морось холодного дождя, круглые речные камни и старая рыжеватая трава с высохшими соцветиями.

— Помнишь тот день, выжженный волшебник? — «Лавьенда» хихикнула. Голос у нее стал другим. Едким и ядовитым. — Горький для тебя день. Я правильно все показала? О, да. До сих пор чувствую твое разочарование от того, что проиграл ты.

Мильвио посмотрел на существо в облике Лавьенды с усталым терпением:

— Мое разочарование лишь в том, что я разочаровал сам себя, когда считал ее беззащитной и нанес последний удар. Но тебе никогда не понять человеческих эмоций. Ты — лишь та сторона. Лживая и бесконечно жадная. Это твоя основа.

— Ложь? Жадность? — Лавьенда смешно, словно марионетка из цирка, наклонила голову. В этом движении не было ничего людского. — О, нет, человек. Это основа вашей жизни. Ваша суть. Вы — незваные гости, которые ради лжи и жадности некогда пришли в наш мир, уничтожили его, изменили, сделали тех, кто там был, другими. Ради магии, которую я теперь отберу у вас навсегда. Ради власти, которой ты лишился. Я добьюсь, чтобы больше не существовало человеческое волшебство, чтобы вы никогда не докучали нам. Теперь мы сделаем то, что когда-то вы сделали с тем, что смеете называть той стороной.