И, словно в ответ на ее гневные мысли, позади раздались шаги. Переплетая на ходу косу, появилась сонная, бледная Лёля. Она быстро моргала, как будто даже серый, неверный свет блеклого утра резал ей глаза, и зевала.

На той стороне улицы дворник перестал мести, упер метлу в асфальт и без особого интереса наблюдал за девушками. Вовка жалела, что не взглянула на часы, но, скорее всего, не было и пяти – улицы стояли пустынные, сонные, кому еще в такую рань понадобится выйти?..

– Нашла что? – спросила Лёля.

Голос у нее был хриплый, сонный.

– Железку, – пожала плечами Вовка.

– Тут фотографировал?

– Ага.

Помолчали, разглядывая лист железа, как будто решали его судьбу. Вовку так и подмывало воскликнуть: «Видала, а? Правду я говорила, а ты не верила!» Но тревожить лишний раз вялую рассветную тишину не хотелось. Дворник метнул еще разок, шоркнул подошвами и куда-то исчез. В горле почему-то свербело, как будто хотелось прокашляться.

– А ты зачем встала? Иди поспи, – буркнула Вовка, осматриваясь по сторонам.

Заметила у дома напротив камеру, направленную в проезд, подумала, что на записи, наверное, сохранилось изображение Джинна, фотографирующего цепочку. А потом поняла, что времени уже, наверное, прошло порядком: вряд ли такие файлы хранят дольше двух суток, да и шла ли вообще запись? Что здесь можно охранять, на этой полузаброшенной улице с неуместно-поэтичным названием Светлая?

– Сама-то чего так рано вскочила? – отозвалась Лёля, ковыряя траву носком ботинка.

– Я не ложилась.

– А.

– Лёль, иди, правда.

– Я тут, это… – Лёля нервозно дернула плечом. – Извиниться хотела. Ты прости. И за телефон, и вообще. Я ж за тебя беспокоюсь, вот.

Вовка вздохнула и коротко кивнула. Удивительно, как легко может стать от одного-единственного «прости». Захотелось вдруг кинуться к подруге, обнять ее покрепче и, может, немного поплакать – хорошо бы даже вместе. Но в горле еще сильнее зачесалось, и Вовка закашлялась.

А когда перевела дух, Лёля уже ушла.

– Ну и ладно, – шепнула она себе под нос.

Утро все никак не начиналось, как будто на сцене заело занавес, и Вовка поняла, что ужасно устала.

Толку от ее поисков оказалось мало. Вроде бы и нашла, что искала, а что делать дальше, не поняла. В ушах звенело, и все, что хотелось, это вернуться вслед за Лёлей в квартиру, прилечь с ней рядом на продавленный диван, если только Федя, конечно, не развалился на всю ширину, и хоть немного поспать.

В комнате было все так же сонно и безмятежно. Илья дремал, запрокинув голову на спинку своего кресла, Федя раскинулся на диване морской звездой, и места едва хватало даже миниатюрной Лёле. Она уже снова заснула, и ее черные волосы разметались по вышитой подушке, как змейки. Вовка, устраиваясь клубочком на втором кресле, удивилась, когда и зачем Лёля снова расплела косу, но обдумать эту мысль не успела.

Очнулась Вовка от приглушенных голосов. Кто-то спорил, но очень старался не шуметь, и шепот получался раздражающе-громким. Потом что-то шарахнули об пол, и Вовка проснулась окончательно.

– Вы чего там?

Диван был пуст, кресло тоже. В дверном проеме маячила Лёля.

– А, проснулась? – неловко заулыбалась она. – Мы тут… Вот.

Она что-то сжимала в руках, но показывать Вовке не спешила.

– Ну? – поторопил ее Илья, протискиваясь в комнату. – Расскажи уже.

– Мы тут вот что увидели, когда копались на кухне. Консервы, кстати, нашли, но, правда, два месяца просрочка…

Лёля выдохнула и разжала кулак. На ладонь Вовке скользнула цепочка.

Замочек с черным переплавленным кольцом и до боли знакомая подвеска-Козерог.

Вовка перестала дышать.

– Откуда?

– Говорю же, на кухне нашли. Прямо на столе лежала. И вот еще…

Лёля помедлила и протянула Вовке кошелек.

Коричневый, кожаный, с тисненой звездочкой в углу. Папин.

Вовка встряхнула его, раскрывая, и замерла. Фотография была на месте: совсем маленькая еще Вовка с медведем, а на нем – клоунский розовый бант в крупный синий горох. В кармашках – папины банковские карточки, а в отделении для купюр пара сотен.

Заныло под ложечкой.

– А кошелек где нашли?..

– Там же. Лежал вместе с цепочкой.

– Да погоди, как это? – Вовка тупо глазела на трофеи и силилась собраться с мыслями. – Я же вчера там смотрела. Везде. Снаружи, внутри, все шкафчики, все полки…

– А на столе смотрела?

– Конечно!

– Уверена? Прямо на виду лежали. Может, ты и не заметила…

Но Вовка махнула рукой.

– Погоди. Ты ночью выходила. Ты ведь не запирала дверь? Ключи только одни, а я их брала с собой.

– Ночью? – моргнула Лёля. – Когда это?

– Ну, утром. Уже почти совсем светло было. Может, часов пять было. Или шесть. Я не смотрела.

Но Лёля покачала головой.

– Я как легла, так и провалилась. Не вставала.

Вовка сжала мамину цепочку покрепче.

– Ну как же не вставала! Ты ко мне спустилась, я искала тот кусок железа… Ну, на углу нашла! А ты еще извинилась…

– Извинилась? – Лёля вспыхнула. – Мне кажется, тебе приснилось. Не за что мне перед тобой извиняться.

Она вздернула плечами, развернулась и вышла вон. Илья присел на подлокотник и тронул Вовку за руку.

– Гордая твоя подружка, – улыбнулся он. – Не бери в голову.

Но Вовку тревожило совсем не это.

Вот Лёля спускается к ней вдоль дома, переплетает на ходу косу и затягивает ее резинкой: четыре оборота, чтобы покрепче.

А вот Лёля в комнате: спит, будто и не вставала, волосы разметались по подушке, а резинка – на запястье.

Как будто и не вставала…

Но если на секундочку – всего на одну секундочку! – представить, что это не Лёля выходила утром к Вовке, а кто-то другой (и кто же тогда? клон, призрак, астральная копия?), то и квартира была все это время заперта. А если дверь была закрыта, то как же цепочка с кошельком попали на кухонный стол?

Если представить, что это компьютерная игра, то с утра ее сильно глючило.

– А Федя где? – отрешенно спросила Вовка.

– Федя? – не понял Илья. – Это кто?

Вовка едва не рассмеялась. Ну ясно, опять эти шуточки. Федя, который ходит сам по себе. Еще один глюк.

– Лёлин брат, – вздохнула Вовка.

– Лёлин? – как-то странно удивился Илья.

Вовка потерла глаза кулаками.