«Это Черный бал», – взревел зверь-Вад и оторвал зубами кусок кожи с ее плеча.

Корвина, вскрикнув, проснулась. На плече саднил засос в том месте, где он укусил ее в лесу, все тело покрылось испариной, дрожа от ужаса и возбуждения ото сна. Прижав ладонь ко лбу, она бросилась в душевые, где плеснула холодной водой в лицо и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Все осталось целым и невредимым.

Теперь она сидела в аудитории на последнем занятии, на котором, как ни странно, обсуждался роман «Дракула», а сон по-прежнему занимал все ее мысли.

– Одна из ключевых тем «Дракулы», – сказал мистер Деверелл, постукивая маркером по доске, – тема женской сексуальности. – На миг он пробежался по Корвине взглядом и продолжил: – Роман написан в соответствующее время и обращается к обществу, в котором женщины либо были полностью непорочными, помолвленными или замужними, либо считались шлюхами, а потому не имели значения в глазах общественности. В то время откровенная сексуальность трех женщин-вампирш, соблазнивших Джонатана, или Люси, обращенной зверем, да и вкратце любое проявление женской сексуальности было табуировано.

Рия, девушка, которая всегда поднимала руку, подняла ее снова.

– Возможно, табу проистекает из взаимосвязи выражения женской сексуальности с актом потребления крови?

Пока он отвечал ей, Корвине вспомнился яркий образ Вада из ее сна и его клыков, царапавших округлость ее груди, капель крови, ровной струйкой текших по ее соску, и того, как он выпил ее всю.

Содрогнувшись от порочного образа, Корвина скрестила руки на груди, пряча возбужденные соски, и принялась делать записи.

Казалось, лекция тянулась целую вечность, пока наконец не прозвенел последний на сегодня звонок.

– Мисс Торн, мистер Кинг и мисс Клемм, – послышался его голос. – Задержитесь, пожалуйста, на несколько минут. Я бы хотел обсудить ваши работы лично.

Сердце подскочило в груди, когда Корвина увидела, как Вад сел на стул и достал бумаги из ящика.

Студенты поспешили из аудитории, и она тоже встала, прихватив сумку.

– О чем ты написала? – спросила Джейд, когда Рия подошла к нему первой.

Они тихо разговаривали: он указывал на какие-то моменты в ее работе, она кивала.

– Просто о смерти, наверное. – Корвина пожала плечами, зная, что он попросил ее задержаться вовсе не из-за работы.

Хотя она написала хорошее эссе, это Корвина тоже знала. Написала о смертях, что оставляли живущих без ответа, главным образом о своем отце и всех пропавших без вести людях из Веренмора, которые спустя столько времени были уже точно мертвы.

– Пожалуй, пойду в медкабинет. Мне нехорошо.

Корвина переключилась на подругу.

– Что случилось? Ты уверена?

Джейд пошла к выходу.

– Да. Мне нравится в медкабинете. Там… спокойно. Увидимся позже в башне.

– Дай знать, если тебе что-то будет нужно, – крикнула ей вслед Корвина, беспокоясь за подругу, которая после смерти Троя становилась все более замкнутой.

Джейд подняла вверх большой палец и ушла, оставив ее одну с Матиасом и Вадом, которые что-то серьезно обсуждали. Корвина не стала им мешать и подошла к окнам сбоку аудитории. День был пасмурным, черные тучи накатывали с горизонта и застилали всю местность неотвратимым мраком. Крутой утес с этой стороны замка устремлялся вниз прямиком в покрывало темной зелени. Взору открывались одни только бесконечные горы, смертоносные и величественные.

Как только дверь со щелчком закрылась, Корвина повернулась кругом. Заперев дверь, Вад вернулся за стол и прислонился к нему, скрестив руки на груди. Его серебристые глаза смотрели сквозь очки в черной оправе в цвет его одежды.

Он неспешно, лениво пробежался по Корвине взглядом с головы до пят.

– Почему ты сегодня возбудилась во время занятия?

Корвина стиснула в руках сумку, преисполнившись решимости добиться от него ответов.

– Почему ты притворяешься преподавателем?

Он вскинул брови.

– Я и есть преподаватель.

– А еще владелец этого замка, – напомнила она.

– Верно. – Он поудобнее устроился на столе, стоящем позади него. – Ты имеешь в виду, почему больше никто об этом не знает?

– Да.

– А что я получу взамен за ответы на твои вопросы? – Он наклонил голову в уже знакомой ей манере.

Корвина сглотнула, чувствуя тесьму ожерелья-чокера там, где бился пульс.

– Меня. Как только пожелаешь.

– Я и так могу заполучить тебя, как только пожелаю, вороненок, – напомнил Вад, и она знала, что это правда. – Но мне приятно, что ты предложила. Значит, ты получишь ответы на свои вопросы.

Боже, порой он говорил как настоящий говнюк, но ее это все равно возбуждало.

– Так почему никто не знает? – Она прислонилась спиной к окну, в глубине души испытывая трепет от понимания, что от обрыва ее отделяло одно только стекло.

– Это долгая история.

– У меня есть время.

Он кивнул и ловким движением сел на стол.

– Мой отец заплатил матери, чтобы она избавилась от меня. Она бросила меня черт знает где, а потом меня отправили в приют для мальчиков, в котором я долго прожил.

У Корвины душа болела за выброшенного, как мусор, маленького мальчика, которым был этот мужчина.

Он достал сигарету, зажег ее и сделал глубокую затяжку.

– Когда мне исполнилось тринадцать, откуда ни возьмись, появился какой-то старик и усыновил меня. Отвез в очень красивый дом и сказал, что я его внук. Его сын рассказал обо мне на смертном одре. Он сказал, что много лет пытался меня найти.

– Очень мило с его стороны. – Корвина почувствовала, как в груди стало легче оттого, что история приняла более благополучный поворот.

Вад ответил мрачным смешком.

– Можно было бы так подумать. Видишь ли, у него больше не было наследников. Он старел, совет все больше брал замок под свой контроль, а он этого не хотел.

Корвина наблюдала, как он выдохнул колечко дыма в потолок и, сохраняя расслабленную позу, продолжил рассказ.

– Он стал рассказывать мне о Веренморе, – сказал Вад, выдыхая дым. – Отправил в частную школу, заставил узнать все о собственности и ее управлении, о вступлении в совет. Он обучил меня многим навыкам, но единственный стоящий из них – это игра на фортепиано. Да и то было сделано только для того, чтобы я мог совладать со своей необузданностью. Для того чтобы научить меня сидеть спокойно и думать в одиночестве.

Корвина повернулась открыть окно, чтобы выветрить сигаретный дым, и, подойдя к ближайшей парте, присела на нее, а Вад продолжил.

– Веренмор стал для меня огромным неуловимым сокровищем, – пояснил он, глядя на пейзаж за окном. – Он стал родовым наследием, которое по праву принадлежало мне,