Это стало последней каплей. Персиваль не очень знал, что русские делают с предателями, что лично Калинцев сделает с молодой женщиной, провернувшей у него под носом такую авантюру, но он чувствовал, что должен сделать что-то, привести какой-то весомый аргумент, может, даже просить или умолять его. Почему он решил, что сможет единолично и своим примером убедить отчаянную княжну, что ей не стоит рисковать своей жизнью и безопасностью? Он не знал. Но в следующую секунду он подался вперед и, схватив Дарью за подбородок, притянул к себе для жадного поцелуя. Если это не убедит ее в прелести жизни, то уже ничего не поможет.

Наивно?

Весьма.

Эгоистично?

Крайне, но Персиваль ничего не мог с собой поделать, понимая, что второго шанса поцеловать прекрасную княжну у него не будет. Ее губы были мягкими, кожа пахла гвоздикой и так и манила касаться ее. Персиваль отстранился и заглянул девушке в глаза. На мгновение ему захотелось извиниться, но Дарья не дала ему это сделать, снова накрыв его губы своими. Она была не менее требовательной, чем он секунду назад. С неожиданной для самой себя яростью она прижалась к его груди, вцепилась пальцами в плечи и целовала до тех пор, пока голова не закружилась от нехватки воздуха.

Затем, раскрасневшаяся, она отступила, тяжело дыша. Села на его кровать. Лицо полыхало румянцем, заметным даже в скудном освещении комнаты, на висках выступили капельки пота. Она аккуратно смахнула их ладонью, а затем расстегнула жесткий воротник платья, плотным ошейником обхватывавший тонкую нежную шею. Перевела блестящий взгляд на Персиваля, и молодой человек пропал.

Она была ласковой, как весеннее солнце, осторожной, но только сперва. Она обхватила его лицо руками, провела кончиками пальцев по отросшей щетине и прижалась к нему крепко, не оставляя шанса отстраниться. Воздух между ними раскалился, так что вдыхать его было невозможно, в одежде стало слишком жарко, тесно. Непослушными пальцами княжна принялась расстегивать платье, распутывать многочисленные завязки, пока Грейвз не перехватил ее руки и заглянул в глаза девушке, словно прося разрешения избавить ее от лишней одежды. Девушка кивнула. Платье упало на пол бесформенным комком, следом за ним отправились пиджак, рубашка, брюки. Каждый открывавшийся участок кожи они изучали руками, губами.

Грейвз проводил руками по ее белоснежной спине. Он словно трогал воду; касался ее самыми кончиками пальцев, утопая в ее мягкости и тепле, боясь, что в следующую секунду она исчезнет, будто мираж. Она запрокидывала голову, открывая для поцелуев беззащитную шею, хватала его за волосы на затылке, притягивая для еще одного поцелуя, и Грейвз был рад исполнять каждую ее просьбу, выраженную стоном и жестом.

Казалось, это длилось вечность. Спустя бесконечное количество стонов, движений, сцепленных и переплетенных рук, они обрушились на подушки, переводя дыхание. Дарья устроила голову на его плече, а Персиваль продолжал аккуратно водить пальцами по ее влажной блестящей спине, выводя аккуратные узоры. Их обоих мягким одеялом окутало безмятежное спокойствие. Все случившееся выглядело таким правильным, естественным, что, казалось, они были готовы повторять эту ночь раз за разом, но каждый оставил эту мысль при себе. Нужно было сказать что-то другое, не такое серьезное, но возвращающее в реальность, распростершуюся за пределами маленькой комнаты отеля.

— Расскажи про Нью-Йорк, — тихо попросила Дарья. И Персиваль рассказывал.

***

Она ушла под утро. Стряхнула с себя дремоту, поправила прическу, платье. Грейвз поднялся вместе с ней и помогал подбирать разбросанную по полу одежду. С нескрываемым восхищением он наблюдал, как она приводит себя в порядок, как разрумянилось умытое ледяной водой лицо. Словно в подтверждение всего случившегося, Дарья крепко поцеловала его на прощание. Это был даже не поцелуй, а обещание скорой встречи.

На мгновение Персиваль утонул в тепле ее объятий, потерся щекой о ее щеку с глуповатой улыбкой на губах. Она рассмеялась от прикосновения щетины и все же отстранилась.

— До встречи вечером, Персиваль.

— До свидания, Даша.

Она хотела поцеловать его еще раз, но сдержалась. Отошла на пару шагов назад и трансгрессировала, оставив мракоборцу после себя только брошь в виде горлицы и подушки, пропитанные ароматом гвоздики.

Грейвз пытался заснуть, но безуспешно. Стоило прикрыть глаза хоть на секунду, и под веками тут же вспыхивал ее образ. Персиваль попробовал остудить голову ледяной водой, чтоб хоть как-то прийти в себя, проветрил комнату, снова улегся на кровать, и только он начал проваливаться в сон, как настойчивый стук в дверь вырвал его из зыбкой дремоты.

На часах было три часа ночи, и Грейвз несколько удивился, обнаружив на пороге Трелони. Чопорный британец был румян, растрепан, точно сам только что вышел из чьих-то жарких объятий. Рубашка смята, галстук развязан, а походка такая, будто Трелони был не на приеме, а танцевал джигу на палубе в шторм. В другой день такой вид вызвал бы у Грейвза зависть.

— О, Персиваль. Вы не спали? — улыбнулся англичанин, всем весом наваливаясь на дверной косяк. С тех пор, как их расселили по отдельным номерам, Трелони ни разу не наведывался к Грейвзу, в первую очередь потому, что американец по его меркам слишком уж поздно отходил ко сну.

— Трелони, — молодой человек отошел в сторону, пропуская Альберта вперед. Тот ввалился в номер, посмеиваясь себе под нос.

— Простите, что так внезапно, но я, кажется, потерял ключ от номера. Благо, хоть наши приглашения не потерял, — сказал он и в качестве подтверждения продемонстрировал Персивалю два запечатанных конверта.

— Я налью воды, — пробормотал американец и направился к графину. Он заозирался в поисках чистого стакана, и в этот момент краем глаза уловил движение.

Рефлекс сработал раньше, чем Грейвз успел осознать происходящее. Он отскочил в сторону, и парализующее заклятье врезалось в стену, рассыпалось искрами. Персиваль пригнулся и спрятался за стол, следующее заклятье царапнуло по столешнице. Мракоборец сделал выпад, пытаясь отвлечь Трелони беспалочковой магией, чтобы выиграть время и добраться до тумбочки, но британец моментально сбросил с себя пьяную маску ли легко уклонился. Грейвз все же решил воспользоваться несколькими секундами замешательства и рванул вперед.

Третье заклятье настигло его на полпути, впилось в плечо, парализуя сперва его, а затем все тело. Грейвз сделал еще пару шагов, пока хватало сил, а затем рухнул на ковер. Трелони склонился над ним, смерил понимающим, даже печальным взглядом.

— Извините, Грейвз, но если вы готовы погубить свою карьеру, я не позволю Вам сделать то же самое с моей, — сказал он и похлопал его по плечу. — И на будущее, обсуждая секретные планы, держитесь подальше от болтливых привидений. Что бы мертвецы ни говорили, они совершенно не умеют хранить тайны.