что ты мужчина… Овладел мною, раз за разом, причиняя мне боль и… и… еще и еще… Ты разрушил мою жизнь, ты растоптал мою невинность, мою ненависть, всю меня, всю эту грязь и одиночество, гнев ярость и злобу, ты взял меня, поглотил меня, ты стал моим… моим…

— Аска…

— …моим Адамом… и это причиняет еще большую боль, заставляя выворачиваться наизнанку, плакать, мучить себя, потому что ты причина всего, ты в центре, Синдзи, в центре моего существа, в моем сердце, ты то единственное, что еще держит меня, что терзает, что не дает уснуть, успокоиться, смириться… потому что…

— …

— Потому что… Синдзи… Я… Я тебя…

Синдзи открыл глаза и с ужасом обнаружил себя в капсуле отключенного Евангелиона. Жижа LCL уже превратилась в какую-то болотную муть, сквозь которую едва различались стенки капсулы. Вокруг медленно парили мелкие частицы, осадок и прочая мерзость. Пахло кровью.

— Нет! — Синдзи затрясло. — Это неправда!

Под комбинезоном кожу нестерпимо щипало и жгло, даже несмотря на ледяной пот.

— Хватит уже! Я этого не вынесу!.. — паника окончательно овладела им. — Ева, запуск!

Приборы ожили. На мониторах, как и раньше, обозначились невозможные показатели, счетчик батареи аккумулятора продолжил свой обратный отсчет, начиная с застывших двух минут, а единственный работающий таймер, отмеряющий время с момента отключения, беспристрастно выдал результат: 12 с половиной минут.

— Что?! — Синдзи остолбенел. — Прошло всего 12 минут?! 12 гребаных минут?! Невозможно!!! Это бред!!! Да я тут часов 6 уже сижу!!! Время не может тянуться так долго! Хватит уже! Довольно, я говорю! Выпустите меня, немедленно!!! Я больше не вынесу этого, я тут сгнию заживо! Прекратите! Пожалуйста! Остановите это! Аска! Рей! Где же вы?! Мисато! Отец! Мама! Спасите! А-А-А-А-А-А!!!

Он взвыл. Кожа под костюмом загорелась, причиняя нестерпимую боль. LCL забурлило вокруг него, будто закипев, воздух больше не поступал в легкие. Синдзи уже хрипел, разрывая на себе оплавившийся комбинезон, обгоревшими костяшками пальцев вцепившись в свое лицо, сдирая с него кожу и мясо, выцарапывая глаза. Невыносимая, нечеловеческая боль поглотила все его тело, низвергая в пучину адских мук.

Синдзи открыл глаза. Ничего не произошло. Он все еще целый и невредимый находился в капсуле, погруженный в холодную и слегка мутную жидкость. Память о только что пережитой боли еще давала о себе знать, но лишь далеким и расплывчатым ощущением страха, который теперь подавлялся лишь чувством усталости. Просто кошмарный сон. Кожа под комбинезоном назойливо чесалась, так что Синдзи просто снял костюм и отправил его в свободное плавание на дно капсулы, голышом растянувшись на кресле.

«Прохладно, но зато жажда не так сильно мучает».

Мыслей больше не осталось. Синдзи устал бояться, устал кричать, устал мучиться, у него больше не осталось сил. Он смирился.

— Почему ты не боишься? — спросил голос в голове.

— Я?.. — Синдзи прикрыл глаза и вдруг резко их распахнул. — Стоп. Это не мои мысли. Кто здесь?

— Ты не боишься смерти? — повторил голос.

Он звучал из самого центра мозга, ни мужской, ни женский, непонятный, будто отголосок эха, но четкий и ясный. И, несомненно, инородный.

— Кто это? — воскликнул Синдзи.

— Ты необычный, — повторил голос. — Ты похож на нас.

— Так ты… Ангел?

— Ты удивлен?

— Нет… — Синдзи ощутил, как его спину нервно закололо. — Да. Еще как! Ты говоришь со мной. То есть, ты не человек, но я тебя понимаю, твою речь, слова. Как такое возможно?

— Образы в твоем разуме. Общение и выражение мыслей. Несложно научиться.

Синдзи ощутил дрожь в руках, но страх удивительным образом так и не приходил. Лишь одно волнение.

— Ты интересный, — повторил Ангел. — Твой страх и твое желание жить. Ты одинок, но не страдаешь от одиночества. Ты не боишься смерти, но жаждешь жить, ты напоминаешь нас.

— Вас?.. Почему я еще жив?

— Нет необходимости тебя убивать. Мы пришли не за этим.

— Вы? Вас много?

— Мы… Мы одно, но мы… Нас… Наверное, следует говорить «я». Это так непривычно.

— Э… — Синдзи опешил.

— Мы — наше общее и единое существование. Отделяясь от него нам… мне приходится быть индивидуальным сознанием… Как вы с этим живете?

— А…

— Я не причиню тебе вреда. Если только ты сам не погибнешь от истощения, но до этого не должно дойти. Я здесь для наблюдений, а не для сражения. Ты интересен мне.

— Ты?.. — Синдзи от изумления потерял дар речи.

— Находясь в единой сущности, мы существуем в безопасности и покое, нам не о чем бояться, нам незачем бояться смерти и одиночества, мы всегда со всеми и все друг в друге в нашей бесконечности жизни. Ты, являясь прямым противопоставлением нам, смертный, уязвимый, пугливый и ранимый, ты, тем не менее, тоже не боишься завершения своего жизненного цикла. Попав на ваше место, мы испытываем дискомфорт, страх, мы приходим в ужас, мы отгораживаемся от вас слоем брони и защиты, мы пытаемся быстрее преодолеть вашу среду и достигнуть нашей матери, чтобы занять ваше место в жизни и обрести в ней смысл. Но ты разрушаешь себя, свое окружение, ты тоже боишься, и притом ты счастлив. Почему это происходит?

— Я… — Синдзи понятия не имел, что ему следует сказать. — Я не знаю… Ты можешь вылезти из моей головы? Это жутко раздражает.

В капсуле возникла тяжелая тишина, но через мгновение «белый шум» в голове прекратился, а прямо перед ним в жиже LCL вдруг образовалось потемнение, будто тень упала на стенки.

— Почему? — переспросил Ангел, и теперь его голос звучал снаружи головы, на небольшом расстоянии от Синдзи.

— Я понятия не имею, почему. — Он потер виски. — Сложно объяснить то, что происходит само по себе, да и еще существу, не являющемуся человеком. Ты ведь все равно не поймешь.

— Не исключено. Но я желаю познать тебя. Я желаю ощутить твои эмоции.

Синдзи поднял удивленные глаза.

— Серьезно? Довольно странное заявление для тех, кто хочет уничтожить человечество.

— Я не хочу. Мы только защищаемся, как и вы. Это базис жизни.

— Тогда зачем все это?

— Мы завидуем вам. Вы можете прожить жизнь и умереть, накопить опыт, передать его следующему поколению, развиваться, чувствовать, существовать в разнообразии. Мы же едины и вечны, даже после смерти мы возвращаемся к