Но если у ребенка эти навязчивости никак не проходят, а, наоборот, усиливаются и «размножаются», то это говорит о том, что родители не знают механизмов навязчивых состояний. И вместо того, чтобы постепенно отучать ребенка делать это, они его приучают получать от навязчивостей дивиденды (например, родители из-за этой «болезни» начинают уделять ребенку больше внимания, дарить подарки, закармливать конфетами). В этом случае «пряник» является дополнительным стимулом для продолжения навязчивостей.

Но если бы в случае со своим сыном я решил применить «пряник», то заключил бы с ним договор: сегодня нет навязчивостей — получи пряник. И так далее. Но пряник предполагает использование, в случае необходимости, «кнута». И ребенок должен об этом знать. Тогда желание получить «пряник» и избежать «кнута» обязательно приведет к желаемому результату.

При помощи такого же механизма длительное время поддерживаются заикание и энурез.

Часть 3

Формирование психосоматозов

До настоящего момента я говорил об общих принципах формирования психики и тех механизмах (инстинктивных и основанных на воспитании), которые обеспечивают этот процесс. И теперь мне хочется осветить конкретные механизмы, на основе которых формируются серьезные психологические проблемы, которые приводят человека к болезням и социальной дезадаптации.

Глава 16. Роль стресса в развитии психосоматозов

Опыты профессора А. Л. Крушинского позволяют утверждать, что животным с большим трудом дается решение логических задач. И чем больше правильных решений выдаст животное в процессе эксперимента, тем вероятность срыва психической деятельности у этого животного становится больше.

Смысл его опытов был в том, что исследователи ставили перед животными задачи, которые те могли решить только приложив неимоверные усилия, то есть работая на грани своих возможностей. Например, в процессе эксперимента крыса просовывала голову через ширму к блюдечку с пищей. А та была поставлена на тележку и начинала двигаться влево или вправо.

Чтобы добраться до пищи, крыса должна была вытащить голову из отверстия и решить: куда ей бежать — вправо или влево, чтобы «поймать» тележку с пищей. Оказывается, что для нее это очень сложная задача. Крыса прекрасно знала, что если она решит задачу неправильно, то ей придется ложиться спать натощак.

То есть ученые стимулировали ее «желание» сотрудничать с ними самым коварным из известных им способов — страхом смерти. Ведь крыса не может отказаться от «работы». Это равнозначно отказу от пищи. А для нее это равносильно смерти! И крыса вынуждена до предела напрягать все свои небольшие интеллектуальные ресурсы для правильного решения поставленной перед ней тяжелой задачи. Она решает ее, но… это для нее даром не проходит!

В процессе эксперимента ученые заметили, что через определенное время животные начинали показывать признаки сильного беспокойства. Кролик, решая задачу, тревожно бил лапкой по полу. А получив морковку, убегал с явными признаками испуга. Волк, который прекрасно знал и людей и ширму, почему-то начинал шарахаться от их сочетания. Умница дельфин афалина начинала плавать по кругу в одну сторону, как будто у нее что-то выключилось. И частенько возбуждение у животных через некоторое время переходило в ступор. В ряде случаев развивались классические неврозы.

На основе этих опытов мы можем вполне резонно предполагать, что то положение, в которое попал человек в конце 20 столетия, в принципе подобно состоянию этих животных, в которое они попали из-за эксперимента. Все мы по своей биологической сути несостоятельны 20 (и, особенно, теперь уже 21) столетию.

Требования, которые оно нам предъявляет, настолько высоки, что у очень многих людей они вызывают чувство некомпетентности и растерянности от огромного множества задач, которые надо решать мгновенно и безошибочно. Ведь мы прекрасно знаем, что малейшая ошибка — и нам придется «ложиться спать натощак».

Патриархальный уклад жизни, которым жили наши деды, слишком быстро сменился на динамичный современный. Жизнь современного человека проходит в постоянной гонке за лидером — интеллектуальной константой общества, которая постоянно увеличивается и меняется.

Особенно сильно мы чувствуем это в настоящее время, когда вся страна мучительно переходит на рыночные отношения. Мы совершенно не понимаем — что от нас требуется, мы не знаем законов, которые надо выполнять, чтобы не попадать в конфликт с окружающим миром. И вероятность срыва, неудачи в начинаниях, в этих условиях весьма велика.

Зачастую, как бы мы ни поступили, из нашей шкуры все равно жизнь начинает выбивать пыль! И многие люди в наше время похожи на питекантропов, которые попали в современный город. И которые в следствии этого вынуждены приспосабливаться к абсолютно чуждой для себя действительности.

Но мне кажется, что все это далеко не случайно. Вполне возможно, что только в этом состоянии исполнителей возможно развитие цивилизации. И мы можем создать что-то новое только тогда, когда жизнь (или Кто-то?) ставит нас перед трудно — разрешимыми задачами.

Первичным запускающим механизмом, на основе которого в конце концов образуются болезни и социальная дезадаптация, является стресс. Стресс по определению Г. Селье — это общая неспецифическая реакция организма, направленная на адаптацию к изменяющейся реальности с ЦЕЛЬЮ СОХРАНЕНИЯ ГОМЕОСТАЗА. А вот сам гомеостаз бессознательное понимает, естественно, так как оно ПРИВЫКЛО понимать.

В результате развития у человека образуются шкалы ценностей и опасностей, как бы Конституция личности, по которым оценивается все, что происходит во внешнем и внутреннем мире. И если в результате этой оценки бессознательное придет к выводу, что этим ценностям грозит опасность, то образуется стресс, сила которого будет соответствовать этой опасности в ОЦЕНКЕ бессознательного.

Таким образом, стресс возникает как реакция на потерю или возможную потерю. И он связан с бессознательной оценкой возможного ущерба. Человек переживает потери связей с другими людьми так тяжело зачастую потому, что он не может вернуть то, что им дал.

Я уже говорил выше, что в этом процессе реальная опасность, идущая от объекта, не имеет никакого значения. Важно только то, как эта опасность оценивается бессознательным. А если учесть, что шкалы ценностей и опасностей практически у всех людей неадекватны той реальности, в которой они живут В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ, то понятно, что стресс и дистресс являются чуть ли не ежедневными состояниями, которые испытывает современный человек.

Крон А.А. как-то охарактеризовал это такой фразой: «Стрессопланктон — это микромир крошечных, но многочисленных чудовищ, где слабые, но ядовитые укусы незаметно подтачивают древо жизни». Человек часто как бы купается в массе мелких неприятностей, которые постепенно подтачивают его психическое благополучие.

Опыт показывает, что в психике есть предел «терпения», после которого может произойти нервный срыв. Его можно назвать «буфером толерантности» к конфликтогенным ситуациям. Он