Даррен побледнел.

Остальные бывшие актеры выглядели так, словно вот-вот упадут в обморок.

- Игра окончена, - пробормотал доктор Пирман.

Ди-Ди шагнула к трем офицерам.

- Прошу. Я могу объяснить. Мой отец - актер. Он склонен жить в мире фантазий.

- Ди-Ди? - Доктор Пирман выглядел огорченным.

- Что бы ни натворили мой отец и его друзья, я уверена, что мы сможем решить эту проблему.

Трое полицейских вытащили револьверы из кобуры.

Направили их через стол, уставленный винными бутылками и картофельным салатом.

- Мои дорогие господа, мадам, - доктор Пирман поднялся на ноги. - В оружии нет необходимости. Я не буду сопротивляться аресту.

Заговорил самый старый полицейский.

- Вискофф. Норман Вискофф. У меня есть ордер на ваш арест.

Теперь все взгляды устремились на Нормана, когда трое полицейских приблизились, нацелив пистолеты ему в грудь.

Норман проглотил комок в горле размером с Теннесси.

Пытался...

Не получилось.

Сердце глухо стучало в груди.

Женщина-офицер протянула руку, чтобы вытащить из-за пояса пару наручников.

Она по-прежнему не сводила с него взгляда и целилась из пистолета.

Норман поднял руки.

- Ладно, ладно. - Его голос прозвучал хрипло. - Вы поймали меня.

В этот момент для Даррена все стало слишком сложным.

"О, мой Бог".

Он потерял сознание. Его голова с грохотом ударилась о столешницу.

Все три офицера посмотрели на него.

"Это твой единственный шанс, Норми, старина. - Странно, но это мог быть голос Дюка в его ухе. - Не упусти его".

"Не хочу трястись и поджариваться в Кресле"[30].

Норман стоял спиной к живой изгороди. Ее ветви были густо переплетены. Она была выше его.

Если бы только он смог...

Он обернулся.

Резко бросился на изгородь.

- Стой!

Это был приказ полицейских.

"Разве ты не знаешь, что будет дальше?"

Он был прав.

Стрельба.

Пули врезались в ветки по обе стороны от Нормана, пробивая дыры в зелени, когда он вбежал в изгородь. Его вес и скорость несли его вперед.

Он выскочил с другой стороны. Потом побежал зигзагами, чтобы помешать полицейским прицелиться. В темноте он видел, как пули пролетают мимо него, словно струи красного огня.

"Я ранен? Не знаю. Ничего не чувствую".

Но ведь говорят, что если в тебя попадают, то ты ничего не чувствуешь.

По крайней мере, поначалу.

Естественная анестезия".

Мысленно он слышал леденящую душу фразу доктора Пирмана. "Что вы такое говорите, дитя? Хотите анестезию? Позвольте мне сказать вам, молодой сэр, что в мое дежурство обезболивания не будет".

Норман бежал как сумасшедший по территории мотеля. Он огибал домики, не зная, куда бежит. Знал только, что ему нужно скрыться от копов.

Справа к нему скользнула фигура. В кромешной тьме она была похожа на привидение.

- Беги прямо вниз, к подножию участка.

- Ди-Ди?

- Продолжай бежать. Они прямо за тобой!

Оглянулся.

Ни хрена.

Свет фонариков.

Надо бежать быстрее.

Рядом с ним бежала стройная медсестра.

- Ди-Ди. Что ты здесь делаешь? - задыхаясь, спросил он.

Она одарила его дикой усмешкой.

- Решила, что тоже пора бежать.

Они перелезли через забор. Ди-Ди взяла Нормана за руку и повела его к узкой дорожке, которая проходила между кукурузными полями. Сзади приближалась машина.

- Мы не можем убежать от них, - выдохнул он.

- Я не хочу возвращаться. Я не хочу продолжать работать, чтобы содержать этих старых пьянчуг.

Сейчас было не время останавливаться и обсуждать ее глупость. Норман рванул вперед.

Автомобиль приближался по грунтовой дороге. Норман ожидал, что в любой момент зажгутся фары патрульной машины. Может быть, выстрела из двенадцатого калибра, прежде чем картечь перемелет ему спину в фарш.

Машина поравнялась с ними. Из открытого окна донесся голос:

- Вы двое собираетесь бежать трусцой всю дорогу до Мексики?

- Дюк?

Он посмотрел через открытое окно водителя.

Ну конечно. Дюк. Рядом с ним на пассажирском сиденье - Бутс.

- Садитесь, - сказал им Дюк. Он остановил машину.

Норман распахнул заднюю дверцу. Ди-Ди уселась на сиденье, ее юбка задралась выше бедер.

Норман последовал за ней на заднее сиденье, захлопнул за собой дверь.

- Классная форма, - сказал Дюк Ди-Ди.

Затем вдавил педаль газа. Машина с ревом понеслась по грунтовой дороге.

Глава 27

- Мне нравится, - сказала Памела Лорен, собирая грязную посуду со стола в кафе.

- Неужели? - Лорен улыбнулась.

- Я впервые обслуживаю столики в ресторане.

Улыбка Лорен стала еще шире.

- Возможно, через какое-то время чары исчезнут.

- Это хороший честный труд.

- Так и есть. Наполнить пустой желудок – богоугодное дело.

Памела искоса взглянула на собеседницу.

Лорен отрицательно покачала головой.

- Нет, я не особенно религиозна. Но мне доставляет удовольствие ставить перед голодными клиентами полные тарелки горячей, вкусной еды. О, за седьмой столик нужно еще кофе. Я сейчас...

- Нет, нет, - настаивала Памела, - Я сама принесу.

- Кто бы мог подумать? Девять часов вечера, а у нас полный автобус игроков в бильярд.

- Они еще и хорошо платят. - Памела улыбнулась. - Я буду следить, чтобы кофе лился рекой.

- Ты герой. Не знаю, что бы я без тебя делала.

- Не беспокойся. Как я уже сказала, мне это нравится.

- Послушай, - Лорен коснулась руки Памелы, когда та повернулась, чтобы взять кофейник со стойки. – Мы могли бы заключить долгосрочное соглашение.

- Лорен? Ты предлагаешь мне работу?

- Тебе нравится работа. Мне нравится, как ты обращаешься с клиентами. А это вроде как сочетается.

- Боже... Я не знаю...

- Я не тороплю. Переспи с этой мыслью. Ладно, похоже, эти парни готовы к моему яблочному пирогу и взбитым сливкам.

Сегодня вечером кафе гудело. У Памелы не было униформы, но на ней был изящный белый хлопчатобумажный фартук с карманами для блокнота и ручки. Она быстро пересекла кафе, чтобы наполнить кофейные чашки четырех парней в белых рубашках. Они были благодарны за внимание и дружелюбно разговаривали. Она ожидала каких-нибудь непристойных замечаний, но потом заметила значки на футболках. Команда бассейна пятидесятнической часовни Ширвилла.

Все кабинки и столы были заполнены до отказа. В автобусе было человек сорок. Но эти ребята не собирались бузить. Они с большим аппетитом ели стейки, лазанью, фрикадельки, пиццу, даже один или два питсбургера, но у них не было желания ругаться или шлепать официанток по задницам.

Любовь Господа была