И началась шлифовка полосы. Благодаря «Бурану» было создано 4 шлифующие установки с алмазными дисками. Они шли параллельным курсом по полосе туда и обратно. Полосу длиной 4500 километров и шириной почти 100 метров шлифовали два месяца беспрерывно. Главный конструктор «Бурана» Глеб Лозино-Лозинский лично проверял качество полосы. Разогнавшись на ВПП на служебной «Волге» до скорости 100 километров в час, он смотрел на выставленный на приборную панель стакан с водой. В том месте, где вода выплескивалась из стакана, бетонные плиты вновь подвергались шлифовке.

– Кроме аэродрома «Юбилейный» были подготовлены еще два запасных аэродрома для посадки «Бурана»?

– В Симферополе, в Крыму, и в Хороле, в Приморском крае. На случай вынужденной посадки были также усилены ВПП еще на четырнадцати аэродромах, в том числе на Кубе, в Анголе и Ливии. На все эти аэродромы по трассе мы летали на самолете Ту-154, который был оборудован под летающую лабораторию и имитировал «Буран». На нем мы отрабатывали систему автоматического управления и посадки челнока. Все служащие аэродромов выходили смотреть на посадку, которая точно повторяла траекторию снижения «Бурана». По сути, это было падение с высоты 12 тысяч метров. Боковые двигатели мы переводили в режим реверса. Самолет шел по крутой глиссаде практически вертикально, и только на высоте 450 метров, перед самым касанием ВПП, мы его выравнивали, переводили в горизонтальный полет и шасси касались бетона.

– Первый старт был запланирован на 29 октября, но был отменен на последних секундах предстартового отсчета?

– Отмена пошла не по кораблю, а по наземным системам. Не отошла площадка с приборами прицеливания. Все были разочарованы, потому что погода стояла просто великолепная, на небе не было ни облачка, тишина. Старт был перенесен на ноябрь.

– Вспомните события 15 ноября 1988 г., когда вам пришлось сопровождать на МиГ-25 «Буран».

– Мы жили в Ленинске, в городке космонавтов. 15 ноября нас подняли в два часа ночи, ехать до старта надо было 120 километров. В пять утра уже были на аэродроме. Там еще ничего не было построено. В палатках стояли только солдатские койки с матрацами и подушками. Попили чаю с галетами из пайка. Все шло по графику. В 5.40 я сел с оператором в самолет, запустил двигатели. Мне подтвердили, что на шесть часов намечается старт. Мне нужно было десять минут, чтобы выйти на рубеж, встать и начать разгон по циклограмме. Когда увидел зарево, начал разгон. Увидел, как «Буран» встал передо мной, развернулся на спину и пошел. Я за ним как мог шел на форсаже. У оператора Сергея Жадовского была хорошая японская аппаратура. Он приближал с помощью объектива челнок. Наша задача была снять отделение блоков, на каждом из которых стояло по 4 двигателя. Решалась задача, как можно было спасти эти дорогие двигатели с помощью парашютной системы. Мы убедились, что это возможно. Они все отлично отделились, встали, парашюты не закрутились в воздухе. Методика работала.

– Сделав два витка вокруг Земли, «Буран» при посадке преподнес сюрприз. Получив информацию о погоде, он неожиданно для всех развернулся на 180 градусов, связь с ним прервалась. Звучали даже предложения задействовать аварийную систему подрыва корабля…

– Когда я, выполняя циклограмму – придерживаясь посекундно рассчитанного графика, шел к «Бурану» на перехват, он был еще над Кизляром. Это была контрольная точка. Над Аральским морем он начал притормаживать. Штурман корректировал мой полет по телеметрии. Когда наши курсы стали параллельными, я заметил серую точку. Увидел «Буран» с хвоста. Скорости у нас одинаковые, примерно 1100 километров в час. С этого момента начал его сопровождение. Сообщил, что система управления активизирована, «Буран» работает рулями, он открыл тормозные щитки, все проходит в штатном режиме. Для Земли эта была бесценная информация.

На высоте 6000 метров мы ушли в облака. По приборам определил, что идем перпендикулярно полосе, осталось развернуться и сесть. В это время «Буран» отвернул в сторону. Слышу: «Мы потеряли корабль». Я передал: «Он ушел от меня» – и, как положено, продолжил свою циклограмму. В голове было одно: лишь бы он не стукнул меня, лишь бы мы с ним не встретились. И вдруг он опять встал передо мной с большей скоростью, чем у меня. Потом выяснилось, что из-за сильного ветра автоматика «Бурана» приняла решение дополнительно погасить скорость и выбрала самый безопасный алгоритм посадки. «Буран» точно сел на полосу. Я сделал три-четыре прохода над ним и ушел в Ленинск. Но успел заметить, что к челноку уже подъезжали пожарные машины. Космическому кораблю требовалась дезактивация от радиации, нужно было также удалить остатки топлива.

Но, нарушая все инструкции, к «Бурану» уже мчались десятки машин с теми, кто работал над этой программой. По воспоминаниям очевидцев, эмоции у всех били через край. Началось всеобщее братание. Штормовой ветер срывал с голов шапки. Даже спустя несколько дней в степи находили генеральские фуражки, полковничьи папахи, ушанки.

– Это был апофеоз. Все поздравляли друг друга, невзирая на звания и чины, – говорит Владимир Казаков. – Свалился груз ответственности со всех руководителей, которые участвовали в реализации этого проекта.

По приезде в Москву начали составлять списки о награждении.

– Мне предложили орден Трудового Красного Знамени или машину «Волга», – рассказывает Магомед Толбоев. – Я сказал: «Машина заржавеет, а орден детям и внукам останется». Спустя два года, в 1990 г., мне вручили награду.

Кстати

Звезда Героя была выделена одна. Ее получил заместитель главного конструктора НПО «Молния» Геннадий Петрович Дементьев. Все помнили его отца, министра авиационной промышленности Петра Васильевича Дементьева. На Звезду Героя претендовал также директор Тушинского машиностроительного завода Сурен Арутюнов, который отвечал за реализацию проекта. Когда стало известно, кому досталась высшая награда, Сурен Григорьевич поругался с Глебом Лозино-Лозинским и перестал с ним общаться, считая, что главный конструктор «Бурана» должен был отстоять его кандидатуру.

После запуска советского челнока в космос все с уверенностью говорили о предстоящих пилотируемых полетах. Но «Буран» больше в воздух так и не поднялся. Глава государства Михаил Горбачев отстаивал политику разрядки в международных отношениях. Программа «Энергия – Буран», ориентируемая на военные нужды, была свернута. С многоразовым орбитальным кораблем, над которым трудились миллионы человек 12 лет, было покончено.

Одни создатели челнока до сих пор считают это предательством властей, другие говорят, что «Буран» погиб вместе с Советским Союзом. После перестройки экономика страны уже не могла вытянуть столь масштабный и дорогой военно-космический комплекс…

(По материалам: https: //www.mk.ru/politics/2018/11/14/edinstvennyy-polet-burana-kak-ispytyvali-samyy-slozhnyy-kosmicheskiy-korabl.html)

Дни в истории: освоение Севера и Антарктики

Первый перелет через Северный полюс

В