что ты подумал, когда я засмеялась, но ты не прав. В моём мире часто говорят: «Он затащил её в постель». Подразумевается, конечно, секс, но говорят именно постель. А тут я уговорила тебя лечь в постель. Понимаешь? Сама ситуация… — не смогла не улыбнуться я вновь.

— Я понял, — отвёл он взгляд.

— А ты о чём подумал? — заинтересовалась я.

— Можно уже мазать.

Я взяла баночку с мазью и кончиками пальцев начала распределять её толстым слоем по ране.

— И всё же? Что ты подумал?

— Что в мокром исподнем, — произнёс он сконфуженно.

— Тебе не стоит стесняться своего тела. У тебя прекрасная фигура и прочее. А вот штаны надо будет потом обязательно поменять, чтобы не застудиться. И не вертись. Дай мне за тобой поухаживать.

— А писала, что у вас мужчины ухаживают за женщиной.

— Традиционно — да. Да и здесь так же. Просто конкуренция больше или нет. Не знаю.

— Наши мужчины доказывают девушке, что могут её обеспечить, что сильны и здоровы. А ваши?

— А наши… — задумалась я. А действительно? Что доказывают своими ухаживаниями наши мужчины? Интересный вопрос.

— По-разному, — пожала я плечами, — всё зависит от намерений мужчины и, честно говоря, возраста. Молодые парни не стремятся к серьёзным отношениям, я даже не уверена, в каком возрасте они начинают стремиться к браку. А отсюда и поведение. В основном дарят цветы, конфеты, различные безделушки, приглашают на свидания. Некоторые делают их оригинальными и незабываемыми, другие банальными. Всё зависит опять же от стремлений. Моя тётя мне рассказывала, а ей рассказывала мама, с ней мы не успели поговорить на такие темы, — вздохнула я, закрывая баночку, поскольку уже всё домазала, — в общем, моя мама была студенткой из небогатой семьи и жила в студенческом общежитии. С папой они познакомились ранней осенью. И они тоже ходили на свидания, папа тоже дарил ей цветы и конфеты, но потом почти перестал. И даже свидания у них стали реже. Мама поделилась переживаниями с тётей. А потом явился папа и подарил ей зимние тёплые сапоги, которых у неё не было. Она расплакалась, а он предложил ей выйти за него замуж. Она тут же согласилась. Я и папу об этой истории спрашивала, но он рассказывал всё несколько иначе. Пожимал плечами, ругался, что она, молодая и глупая, сначала по осенним холодным лужам ходила в туфельках, а потом в латаных ботиночках на шестерной носок по морозу. Вот он и нашёл подработку, пропускал свидания, копил на сапоги, — хлюпнула я носом, даже не заметив, как растрогалась за воспоминаниями. — И я не знаю, что он дарил ей потом, но те сапоги у нас хранятся до сих пор. Ну, хранились, что с ними сейчас — я не знаю.

— Я не понял, что в этом особенного. Твой отец правильно поступил. Сапоги для неё были важнее цветов, — хмурился Фрост, вглядываясь в моё лицо.

— В том-то и дело, что большинство или не обратили бы внимания, или стали бы ругать её родителей, которые оставили дочь без сапог. Он же…

— Поступил иначе. Я понял. Ваши мужчины думают о себе и своём удовольствии.

— Не всегда. Есть исключения.

— Твой отец правило или исключение? — прищурился он.

— Исключение. Для его возраста он однозначно исключение.

— То есть с возрастом что-то меняется?

— Я не знаю. Но думаю, что да. Все мы взрослеем и меняемся. Многое уже не воспринимаем так категорично, как в юности.

— Это да, — тяжело вздохнул Фрост.

— Что-то поверх мази нужно? Она почему-то сохнет. Я что-то сделала не так, — испугалась я.

— Нет, всё нормально. Через несколько минут она станет прочной и эластичной, а рана под ней будет заживать. С ней можно будет даже купаться. Менять только раз в два дня надо будет, но это ерунда, — махнул здоровой рукой он.

— А кто обычно тебе обрабатывал раны?

— Ну я не так уж часто получаю серьёзные ранения, как может показаться, — хмыкнул он, садясь на кровать и мгновенно становясь выше меня. Чуть-чуть, но всё же. — Обычно сам или целители.

— Ясно, — кивнула я, собираясь задать очередной вопрос, но желудок Фроста очень громко напомнил о себе. Я даже подскочила на кровати.

— Прости, — произнёс он сконфуженно, прижимая руку к животу, будто пытался задавить голодный вопль.

— Нет, что ты. Расселась я тут, расспрашиваю тебя, а ты голодный. Кошмар. Тебе, может быть, сюда принести? — заметалась я, уже подойдя к двери в гостиную.

— Не надо. У меня рука повреждена, а не ноги. Я могу дойти.

— Точно? — развернулась я, наблюдая, как он поднимается с кровати.

— Точно.

А исподнее-то высохло, подумалось мне.

Дальше всё было почти чинно. Меня выставили под предлогом одеться. Я распорядилась принести новый завтрак, потому что этот остыл, а потом мы ели, продолжая обсуждать его шрамы. Кажется, он перестал их стесняться. А я узнавала его ближе.

24

После позднего завтрака, что уже был ближе к обеду, мы отправились по делам, точнее в кабинет к Милону за новостями. Там нас встретили заговорщицкой улыбкой и неприятными новостями. Верховный маг не только ничего пока толком не сказал, кроме бреда о собственном величии, но и сломал двое антимагических оков. Это значило лишь одно: он времени даром не терял, все эти годы развивался. И ему почти удалось опять сбежать. Спасибо Паноку, который решил наблюдать за допросом тайно. А вот Низаку доставили ещё пятерых пострадавших.

Пока мы говорили, я заметила, что Милон перебирает пальцами левой руки в воздухе. Заметила, но ничего говорить не стала. А вот когда слуга случайно задел ногу Ифора, неудачно опустив поднос, я серьёзно забеспокоилась.

— Что происходит? — спросила я прямо. — Вы мне говорили, что целы и невредимы, но это явно не так. Зачем?

— Основной удар того заклинания на себя взял Фрост. Нам с Ифором прилетело остатками, потому что мы были чуть позади него. Ничего особенного. Скоро заживёт.

Я от всей своей души высказала им, какие они недоумки. А потом чуть ли не заставила прямо там раздеться. Только сдавленный смех Фроста остановил меня.

— М-да. Лечитесь и не сопротивляйтесь, — сказал он, когда я развернулась к нему