— Ваше… ваше… — плешивый и сутулый мужик в замызганном фартуке упал на колени. — Помилуйте…

В трактир с грохотом ввалился патруль городской стражи. Хорошо знакомый мне сержант, бретонец Пьер Жене и трое солдат. У сержанта с рассеченного лба на лицо сочилась кровь, а солдаты тащили под руки своего товарища, безвольно мотавшего головой. Судя по всему, им сильно досталось от толпы.

Увидев меня, Пьер вскинул аркебузу, но сразу опустил ее и упал на колени.

— Ваше преосвященство… — виновато пробормотал он. — Нас отрезали от основного отряда. Горожане словно обезумели…

— Баррикадируйте все двери! Согнать сюда всю прислугу, — быстро приказал я и снова перевел взгляд на трактирщика.

Они сильно вздрогнул, по грязному лицу обильно побежал пот.

Из подсобного помещения вдруг с ревом вылетел огромный верзила в кожаном фартуке на голое тело и с огромной секирой в руках.

Оглушительно саданула аркебуза, верзила споткнулся и с грохотом рухнул на заплеванный пол. Под ним начала быстро расплываться лужа крови.

Сержант вежливо поклонился и тут же принялся заряжать оружие, быстро работая шомполом.

Я раздраженно разогнал рукой клубы порохового дыма и сухо поинтересовался у трактирщика.

— Где монах и монахиня?

Хозяин заведения сильно задрожал, но не произнес ни слова.

Тем временем, солдаты пинками загнали в зал пару оборванных мальчишек, кривую подавальщицу и троих шлюх. За ними в зал втолкнули тощую горбатую старуху, у которой изо рта торчал огромный желтый зуб.

— Будьте вы прокляты, будьте вы прокляты, еретики проклятые… — пуская слюни, безостановочно подвывала она, злобно зыркая на меня взглядом. — Бууу-удьте выы-ы…

Этот мерзкий дребезжащий вой впивался в виски словно иглы. Появилось настоятельное желание ткнуть ей клинком в глаз, но меня опередил один из стражников.

Широкий коротышка с ободранной скулой коротко махнул древком алебарды, старуха с громким стуком ударилась об стену и сползла на пол.

Я одобрительно кивнул и повторил вопрос.

Но ответа снова не получил.

Дага с сочным чавканьем вошла в голову трактирщика, он хрюкнул, выпучил глаза и соскользнул вниз, словно из него разом выпустили весь воздух.

Убивать я его не хотел, все получилось само собой. Сказалось нервное напряжение и злость. Но я уже давно разучился сожалеть о случившемся.

Немного помедлив, вытер клинок об его рубаху и внимательно посмотрел на слуг.

— Кто знает, куда делись монах и монахиня? Те, что жили на втором этаже? Выбор невелик: смерть или десять ливров награды. Время пошло.

— Никого, ваше преосвященство, — доложили Портос и Арамис. — Словно в воду канули.

Шлюхи и подавальщица словно впали в ступор, они тупо молчали уставившись в пол. А вот мальчишка, немного поколебавшись, сорвал с головы дырявый колпак, тряхнул нечесаными патлами и задорно выкрикнул.

— А не обманите, ваше преосвященство? Жиль все скажет!

— Не обману, — я открыл кошелек. — Вот задаток

Блеснув в тусклом свете масляных ламп, золотая монета в два ливра взлетела в воздух.

Пацан ловко ее поймал, куснул и радостно завопил:

— За мной, я все покажу, господа. Жиля считают дурачком, но он все знает!

Секрет исчезновения Рошфора с Марией де Шеврез прояснился очень быстро. В комнате наверху была потайная дверца, через которую они сбежали во двор трактира. А потом мальчишка удивил меня еще раз.

— Вот! — он ткнул грядным пальцем в угол конюшни. — А дальше сюда господа шмыгнули. Я видел, видел, они уже так уходили и приходили.

В углу оказался каменный люк, ведущий в катакомбы Парижа.

Я от злости едва не подпалил трактир.

Парижские катакомбы это многоярусное хитросплетение десятков километров подземных ходов, где нашел себе пристанище откровенный парижский сброд, от людоедов и воров, до еретиков и сектантов. Три тысячи благочестивых сифилитиков, подземная часть Парижа очень похожа на кусок швейцарского сыра с бесчисленными дырами.

Их история началась еще при римлянах, которые добывали камень, а продолжилась разработка Меровингах и всех последующих династиях.

Иногда городские стражники зачищали некоторые входы в туннели, но глубже не осмеливался заходить никто. Я пытался организовать хоть какой-то надзорный орган, для контроля этой клоаки, но не преуспел, ни король, ни кардинал даже слушать ничего не хотели.

— Матерь божья… — сержант истово перекрестился.

Судя по выражению на его лице, Пьер не пылал деланием спускаться вниз. Портос и Арамис тревожно смотрели на меня, словно готовясь сбежать при приказе наведаться в катакомбы.

Я молчал, лихорадочно обдумывая как поступить. Спускаться вниз было настоящим сумасшествием, а с другой стороны с Рошфором и Машкой надо было срочно что-то решать, пока волнения в городе не переросли в настоящее восстание.

— Еще десяток ливров и я вас проведу, благородные господа… — хитро зажмурившись сообщил мальчишка.

Сержант вздрогнул и занес руку, но пацан ловко увернулся от затрещины и затараторил:

— Жиль все знает, Жиль даже знает куда пошли дама и господин! Всего-то десяток золотых монеток! Папаша Бастиан постоянно отправлял меня с письмами для своих особых постояльцев…

Я сразу принял решение. Поймал сержанта за перевязь и сухо отчеканил:

— По сто ливров каждому. Тебе — сто пятьдесят. Если что-то случился — ваши семьи будут получать щедрую пенсию.

Пьер встрепенулся и браво щелкнул каблуками.

— Можете на меня рассчитывать, ваше преосвященство! За вами — хоть в Ад!

Его подчиненные энтузиазмом не блистали, но отказываться тоже не стали.

Портос и Арамис, судя по кислым мордам, просто смирились.

Подготовка к спуску в подземное царство прошла быстро. Пацан притащил два мотка веревки, масляные фонари и целую сумку факелов. А я вдобавок приказал изъять из трактира десяток бутылок водки: для внешней и внутренней дезинфекции и вообще, на всякий случай. Оружием обошлись тем, что было при себе: короткие мушкетоны, пистолеты и шпаги с кинжалами. Два стражника остались без огнестрела, только с алебардами, но моим намерением это не помешало.

Действительность внизу оказалась примерно такой, как я и ожидал. Фонари осветили длинный коридор со сводчатым потолком. Сверху свисали бороды слегка фосфоресцирующего неряшливого мха, стены покрывала слизь, а по полу с журчанием текла мутная вода. Крепко смердело фекалиями и падалью.

— Туда! — скомандовал пацан и бодро зашлепал деревянными башмаками.

Через пару десятков метров коридор расширился в небольшой зал, с одной массивной колонной посередине, а возле нее…

— Матерь божья! Святые крестители! — стражники с воплями дружно ломанулись назад.