человеку.

Впервые взявшись писать роман, Тед долго и усердно работал над рукописью, а потом заплатил сто долларов одному литературному агенту, чтобы тот прочитал ее и высказал мнение. В ответ он получил токсичную обратную связь. Вот что ответил агент: «Книга наполовину хорошая, наполовину плохая. Не могу сказать, что именно нужно исправить. Пожалуй, самое полезное, что я могу посоветовать, – написать другую». Тед храбро снес критику и принял ее к сведению. Он тут же взялся писать другую книгу, но тот разгромный отзыв задел его внутреннего писателя. Он боялся довериться собственным суждениям о том, что хорошо, а что плохо.

Тед убрал свою книгу в нижний ящик стола. Лишь восемь лет спустя я уговорила его показать мне рукопись. Она мне очень понравилась, о чем я и сказала Теду. Но пережитый им удар оказался слишком серьезным, и он мне не поверил. Ведь мы дружили.

«Все люди талантливы, ведь любому человеку есть что выразить».

Бренда Уланд[32]

«Разве ее не пришлось бы полностью переписывать? – спросил он. – Я боюсь, что не замечаю ее изъянов».

«Нет, – ответила я. – Думаю, она готова. Давай отправим ее другому агенту». Тед неохотно отдал мне рукопись, хоть и не разуверился в том, что его книга ни на что не годится. Услышав от агента, что книга готова к подаче заявки на публикацию, он стал сомневаться в ее профессионализме. Вместо того чтобы дать свое согласие, он ответил: «Думаю, ей требуется серьезная доработка». Агента поразил и расстроил настрой Теда. Она отозвала свое предложение представлять его, и Тед воспринял ее отказ, как доказательство того, что книга вышла никудышная».

За много лет писательства я слишком много раз сталкивалась с подобными историями. Меня часто спрашивают: «Джулия, не боишься ли ты, что, уча людей раскрывать свой творческий потенциал, ты выпускаешь в мир плохую литературу?» Вспоминая Теда, я отвечаю: «Нет. В тени остается множество хороших произведений».

Как правило, стоит с большой осторожностью относиться к критике. Во-первых, следует всегда показывать свои произведения достойным доверия «зеркалам» – людям, которые желают нам добра и получают удовольствие от чтения как такового. Предпочтительнее всего найти нескольких читателей, и все они должны оценивать вашу работу конструктивно. Но вполне возможно, что вы наткнетесь на токсичную критику, поэтому важно уметь распознавать ее характерные признаки. Быть может, она звучит туманно, пристыжает или осуждает вас? Вы должны допускать возможность того, что токсичный критик попросту завидует вашему творчеству.

Мой детективный роман «Темная комната» поначалу собрал многообещающие отзывы. Книга получилась хорошая, и я по праву ею гордилась. А потом вышла разгромная рецензия. Один критик вопрошал, с чего это «гуру нью-эйджа» вдруг решила взяться за совершенно новый жанр. Он подметил, что герою книги нравился Карл Юнг – судя по всему, он этой симпатии не разделял. Будучи фрейдистом, автор статьи пространно раскритиковал Юнга. Едва не забыв упомянуть мою книгу, он заодно освистал и ее. Я была уязвлена столь несправедливой критикой. Я чувствовала, что мне оставалось лишь посыпать голову пеплом. Но вместо этого я прибегла к своему излюбленному трюку. Поборола обиду юмором. Вот что я написала:

Я Биллу Кенту посвящаю этот стих. Ему наверняка неловко очень: Взамен усилий творческих моих Он почему-то Юнга пропесочил.

Юмор – лучшее противоядие от токсичной критики. Я посоветовала своему другу Теду прибегнуть к тому же средству, чтобы залечить свою рану. Тед написал:

Отдал я книгу критикам на суд. Но я не знал, что бред они несут. «Ты пишешь плохо», – критик мне сказал. Таких я знатоков в гробу видал.

Мы с Тедом от души посмеялись над тем, как умело он высмеял своего агента-злопыхателя. Он решил более проницательно и трезво оценивать критику, прежде чем принимать ее близко к сердцу. Несколько дней спустя он мне позвонил.

«Я снова пишу, – поделился он. Я была очень рада это слышать. – Поверить не могу, как сильно мне этого не хватало». В голосе Теда слышалось ликование, он уже много лет не был так счастлив.

«Писательство лечит, – сказала я. – Не останавливайся».

Как понять, что пора заканчивать?

Опустились сумерки. День подходит к концу, окрашивая горы в лиловый цвет. Полнолуние благословляет то, что выходит из-под моего пера. Но я, возможно, вообще не буду сегодня писать. Книга почти закончена. Ну вот и все. Интуиция подсказывает мне, что пора закругляться. Я написала «достаточно». Взяв ручку, я проверяю свое эмоциональное состояние в поисках последней темы. Поиски безрезультатны. Я и правда закончила.

Ощущение, что работа выполнена, основано на фактах. Я написала все то, что планировала, если не больше. Я много черпала из своего внутреннего источника, не забывая восполнять его с помощью творческих свиданий. Но теперь, заглядывая внутрь в поисках слов, я ничего не нахожу. Мне нечего сказать? Нечего. Но, вместо того чтобы паниковать, я чувствую спокойствие. Я сказала достаточно.

Откуда мне это известно? Когда произведение закончено, внутри появляется спокойное, непреходящее ощущение удовлетворения. Я больше не чувствую необходимости двигаться вперед. Все – значит все. Мой внутренний писатель доволен. Я ищу в глубине темы для дальнейшей работы, но их нет. Есть лишь ощущение законченности. Слово «ощущение» звучит туманно, но само это чувство вполне однозначно. Его ни с чем не спутаешь. Я чувствую себя иначе, нежели в периоды творческого застоя, ощущаю больше умиротворения. Это не творческий кризис. Это ощущение законченности, выполненной работы, завершенности. Возможно, некоторой опустошенности. Раньше меня повсюду сопровождала моя книга, а теперь ее место освободилось. Не удивляйтесь, если вдруг покажется, что вам некуда себя деть. Так