Шрифт:
Закладка:
«Сомневаюсь», — отозвался Никк и, глядя на Ирна, спросил:
— Ты сказал «мы»?
Словно в ответ ему, из коридора, откуда пришел Ирн, послышался стук каблуков.
— …вот говорила я, в этом подвале одни крысы, лучше бы пожрали пошли в… — голос принадлежал Чарне. — Ну куда ты пропал, кудряшка?
— Кудряшка, — насмешливо повторил Тейн.
Ирней закатил глаза.
— …мы опять потерялись, а? — продолжала Чарна и, наконец показавшись из-за поворота, увидела собравшихся. Ее встреча не особо смутила, хотя, может, просто фоморка умела скрывать свое удивление лучше Ирна. — И мы не одни. Разочарование.
— Тебя-то как сюда занесло? — тут же оживился Тейн. Похлопав фоморку по плечу, он кивнул на Ирнея. — Угрожала ему? Когда это вы подружились?
Смерив Шана многозначительным взглядом, Чарна посмотрела на Тейна.
— Кто бы говорил.
— Так, погодите, — взмахом руки Ирней заставил разом всех замолчать, затем полез в сумку, висевшую у него на поясе, и достал киберскрол. Развернул серебристый свиток, нажал пару кнопок, и посреди зала ожила объемная проекция: плана катакомб. — Мы были здесь и здесь, — Ирн указал пальцем на две точки, где пересекались коридоры, — и…
— А мы пришли отсюда, — Никк ткнул в пространство, никак не обозначенное на карте Ирнея.
— Хм. Получается…
— …мы нашли еще один межпланетный портал! — Аня аж хлопнула в ладоши, ей стало вдруг так легко на душе, будто и гравитация под ногами ослабла. Значит, ее мама не заблудилась в тоннелях, значит, мама прекрасно знала, куда шла, значит, Смерон не соврал! Ева Ластер действительно на Да’Арии.
Только вот остальные пока до этого не додумались, очевидно, потому что хмуро уставились на Аню.
— И что в этом всем веселого? — поморщилась Чарна, уперев руки в бока. — Неудивительно, что никто порталом не пользуется. Помрешь, пока дорогу найдешь! Глянь-ка, — заржав, она толкнула Тейна локтем, — а я поэт.
Ирней опять начал что-то объяснять, и Шан подхватил их беседу.
— Слышишь? — негромко спросил у Ани Никк тем временем. Нахмурившись, та прислушалась. — Нет, я имею в виду мысленно, слышишь?
Все еще не понимая, на что указывает Никк, Аня обратила свой мысленный взор во вне, представив, как одним лишь сознанием идет по залитым багрянцам коридорам. Все тепло, все искры от разумов друзей были рядом, и вокруг их окутывали тишина и безмолвие.
Только…
Слабый отблеск чего-то живого потянулся к Ане из глубины соседнего тоннеля, того, над которым висел символ дракона. Кого-то живого. Человеческое сознание.
Испугавшись, Аня моментально отпрянула и открыла глаза. Разговоры всех остальных отчего-то стихли.
— Я была почти уверена, что слышала голоса, — раздалось за спиной, и внутри у Ани все похолодело от этого голоса. Дыхание сперло, и гравитация, наоборот, стала давить на нее сильнее.
Аня медленно обернулась, боясь ошибиться.
Нет, не ошиблась.
— Мама?
Sed semel insanivimus omnes[4].
Дафна стояла в центре комнаты, облокотившись о заключенное в стеклянную оправу дерево и молча наблюдая за тем, что творится в ее доме. То и дело мельтеша перед глазами, Шандар гремел грязной посудой, которую безуспешно надеялся унести всю разом. Каждый раз, когда нагромождение тарелок и кружек было собрано в неказистую пирамиду, какая-нибудь ложка или блюдце падали, круша всю конструкцию.
«Если бы в его распоряжении оказалась обычная земная утварь, — вскоре поняла Даф, закатив глаза, когда очередная тарелка подкатилась к ее ногам, — мой зал бы уже давно превратился в кладбище фарфора».
Лир тем временем расхаживал по комнате, скрестив на груди руки и периодически бросая косые взгляды на диван, где сидели Аня, Никк и та, кто называла себя матерью землянки.
Хотя почему же называла? Даже если бы Даф просто увидела женщину на улице, то ни за что не прошла бы мимо: Ева была похожа на свою дочь (или правильнее сказать, Аня на свою мать?) как две капли воды, как два кристалла, выплавленных из одной эссенции. Словно перед Дафной и вовсе сидел один человек, только две его версии из разных временных отрезков, представшие по мистическому стечению обстоятельств друг перед другом.
Те же чернильно-черные волосы обрамляли лицо Евы, и точно, как у Ани, одна прядка постоянно выбивалась из-за уха, а женщина ее поправляла легким, мимолетным движением, как, сама того не замечая, делала это землянка. Те же зелено-серые глаза внимательно изучали комнату, а затем останавливались на дочери, и та же любознательная улыбка украшала тогда уголки Евиных губ.
— Я и не знала, что люди могут быть так похожи, — шепнула Даф Лиру, когда тот, задумчиво барабаня пальцами по предплечью, проходил мимо.
— Так уж похожи, — отчего-то еще больше помрачнев, отозвался тот и снова покосился на воссоединившуюся семью.
В коридоре зашуршали шаги, появился Тейн со стаканом воды в руках. Наградив собирающего кружки Шана саркастичной усмешкой, он перешагнул через гору посуды, протянул воду Еве, а сам плюхнулся в круглое кресло, стоящее чуть поодаль.
— Спасибо, — поблагодарила его женщина. Рукава ее шифоновой блузки колыхались в такт жестам и выделяли острые плечи, делая мать Ани в глазах Даф схожей с древнегреческими изваяниями, в одеждах которых скульпторы прошлого старательно высекали каждую складку.
— …а потом мы узнали, что «Книга Судеб» и правда дает предсказания! — переполняемая энтузиазмом, продолжала тараторить Аня. — Если до нее дотронуться, на страницах появляются строки, которые…
— Так как, вы сказали, — бесцеремонно оборвал их беседу Лир, — вы очутились в этом… как его… Кнассе?
— Кноссе, — поправил Никк.
Ева моргнула, растерянно уставившись на Хэллхейта, потом сделала глоток воды и, посмотрев на улыбающуюся ей Аню, как ни в чем не бывало продолжила:
— Как я сказала, карта привела меня туда.
— Та самая, которая указывала дорогу в Пайтити? — не скрывая ноток подозрительности в голосе, продолжал напирать Лир. — Вы шли в Южную Америку и случайно забрели в Грецию на двенадцать лет?
— Лир! — одарила его укоризненным взглядом Аня.
— Ничего, ничего, — Ева положила руку дочери на плечо. — Я все еще немного ошарашена произошедшим, но вполне могу рассказать всю историю еще раз, если это необходимо.
Когда мать дотронулась до Ани, юная землянка едва заметно, даже для зоркого глаза Даф, отстранилась. Сделала это скорее механически, чем специально, потому что почти сразу же на лице дочери появилась виноватая полуулыбка, и она придвинулась даже ближе к Еве, чем сидела до этого.
