– Всё? – ничуть не удивившись, произнес Олег. – Или еще будут какие-то сообщения?

– Нет.

– Тогда слушай сюда. К Макову одна не поедешь. Не поедешь, я сказал! – повысил он голос, едва я собралась возразить. – Принеси мне из шкафа рубашку и брюки.

К собственному глубочайшему удивлению, я безропотно подчинилась и даже помогла Олегу одеться. Он снова уложил руку в поддерживающую повязку, поправил ее, чтобы было удобнее, и насмешливо сказал:

– А теперь я покурю и кофе выпью, а ты собирайся.

– Самарин, почему я тебе позволяю так себя вести, а? – спросила я с порога, и он захохотал:

– Наверное, ты меня любишь – нет?

К великому огорчению, машину водить я так и не научилась, оказалась просто не способна к этому, потому Олегу пришлось самому сесть за руль.

Машина у него была старая, довольно потрепанная с виду, однако он сказал, что и двигатель, и колеса в полном порядке, за этим он следит жестко, а внешний вид… Ну что – так даже лучше, меньше внимания.

Мне, признаться, было все равно, и голова забита вовсе не видом машины, а предстоящим разговором.

Мы приехали в управление, Олег на входе показал служебное удостоверение, и нас пропустили. В приемной Макова возникло препятствие в виде секретарши, но Олег решил и это.

– Оперативная информация, – тоном, не терпящим возражений, сказал он и положил на ручку двери руку. – Проходите. – Это относилось ко мне, и я шагнула в открытую дверь кабинета, чувствуя, как бьется сердце.

Маков, невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, в мундире с генеральскими погонами, сидел во главе длинного стола и что-то писал.

– Вы ко мне? – не поднимая головы, спросил он.

– К вам, товарищ генерал! – гаркнул за моей спиной Олег. – Командир отдельного отряда полиции специального назначения майор Самарин.

– Проходите, майор. Девушка с вами?

– Скорее, я с девушкой.

– Не понял… – протянул генерал, поднимая голову.

Он не мог меня узнать, и это давало преимущество, вселило какую-то странную уверенность.

Я села за стол наискосок от Макова и уставилась ему в лицо.

– В чем дело? – недовольно поморщился он.

– Да вот смотрю, не страшно ли жить с такой нечистой совестью.

– Это еще… – начал заводиться Маков.

Но Олег быстро пересек кабинет, положил на стол трубки с обоих телефонов и попросил:

– Ведите себя потише, товарищ генерал. Огласка не нужна никому, а вам – особенно.

– Да я… – побагровел Маков, – да я… тебя… майор…

– Вы бы так не напрягались, инсульт приключится, – посоветовала я, глядя в ставшее пунцовым лицо генерала. – А мне вам столько сказать нужно, что инсульт вообще сейчас не ко времени.

– Да вы кто вообще?

– Станислава Казакова, – улыбнулась я, чувствуя, как у меня сводит скулы от этой улыбки, как я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться ему в лицо.

Реакция генерала оказалась бесценной. Он рванул галстук так, что от мундира отлетела пуговица, зашарил рукой по столу, и Олег протянул ему упаковку бумажных платков.

– Спасибо… – пробормотал Маков, вытирая пот со лба и груди. – Чем… обязан…

– Обязаны, господин генерал. Обязаны. Вот тут, – я вынула из сумки флешку и покрутила перед лицом генерала, – материалы, что остались неопубликованными в прошлый раз. Фигуранты будут рады, если эта флешка попадет, например, в камин. А вот тут… – я вынула вторую флешку, на которую успела перекинуть запись признания Кривикова, – интереснейший монолог вашего племянника Кривикова Юрия Витальевича. Вижу, вы представляете, о чем там речь.

Маков медленно кивнул:

– Чего вы хотите?

– Признания. Вашего признания в том, что вы принимали участие в дискредитации полковника Вершинина. Вы расскажете, зачем сделали это, как получили за это звание генерала и должность сперва в городском УВД, затем в краевом.

– Вы… вы с ума сошли?!

– Я не сошла с ума. А вот вы непременно сойдете, если я опубликую все вот это. – Я потрясла обеими флешками. – Представляете, как рванет? Тут ведь всё – и то, что ваш племянник подбросил по вашему приказу наркотики моему другу… Кстати, наверняка у следствия возникнет вопрос о том, где заместитель начальника УВД взял столько кокаина. И то, как он по вашему приказу планомерно доводил до психиатрической лечебницы мою подругу. И даже то, как он убил троих человек в Москве, двоих подвергнув жестоким пыткам. – Это был блеф чистой воды, но я решила, что бить надо из всех стволов, а там уж как повезет. – Вы думаете, что он станет вас покрывать? Нет. Сказать почему? Его данные я передала одному очень заинтересованному человеку. Поверьте – вашему племяннику куда комфортнее будет сесть в тюрьму, там хоть шансы выжить будут.

Маков смотрел на меня, не мигая, по его вискам катились капли пота – я видела, как ему плохо, как он испуган и… как он верит каждому моему слову. Это было прекрасно…

– Майор… – хрипло выговорил генерал, глядя на Самарина. – Ты давно ОМОНом командуешь? Засиделся, наверное… надо продвигать…

Олег только усмехнулся:

– Мне и на месте командира отряда не дует. Кстати, пульку из моего плеча я вчера из госпиталя забрал, если что – влегкую докажут эксперты, из чьего пистолета она вылетела. Сказать?

– Не… не надо…

– Ну? Будете писать? – спросила я, сверля его взглядом.

– Вам это ничего не даст… Вершинин уже мертв…

– И что? Он мертв, а вы живы – где справедливость? Пишите, пока я предлагаю сделку.

И Маков сдался.

Писал он долго, часа, может, полтора, я измучилась от ожидания и по лицу Олега видела, что ему бы тоже прилечь. Но мы должны были довести дело до конца.

Когда Маков, поставив на каждом листе размашистую подпись, толкнул стопку исписанной бумаги в мою сторону, я не испытала ничего – ни торжества, ни злорадства, ни вкуса победы.

Пробежав каждый лист глазами, я встала и толкнула флешки в сторону генерала.

– Идем, Олег.

Мы уже дошли до двери, когда пришедший в себя Маков спросил:

– Это единственная копия?

И вот тут я испытала то самое торжество, о котором так мечтала три с лишним года:

– Ты с ума сошел? Конечно нет.

Если теперь его хватит удар, я уже не испытаю большего счастья, потому что больше – невозможно.

Мы вышли из управления совершенно спокойно, точно так же, как и вошли, никто не чинил нам препятствий.

Я хорошо просчитала генерала Макова – трусоватый и жадный, он больше всего боялся огласки, а понимая, что у меня есть еще копии, решил не связываться. Я не предусмотрела только одного.

Вечером во всех новостях