Александр Александрович».

И написал: «Крамскому Ивану Николаевичу». И питерский адрес.

Поискал глазами лакея.

— Сами всё сделаем, — сказал Солдатенков.

И записка перекочевала к нему, а потом к его лакею, который тут же направился к выходу.

— А как насчет конфетти? — поинтересовался Саша. — У вас издательство, в типографии обрезают страницы, наверняка остаются отходы бумаги. Ноль вложений.

— Не ноль, — возразил Солдатенков. — Упаковать, разложить по коробочкам, продать.

— Меньше, чем на ткачество, — сказал Саша.

— До Рождества ещё далеко, — заметил Козьма Терентьевич.

— Свадьбы, — сказал Саша.

— Свадьбы осенью.

— Ну, как хотите, — пожал плечами Саша. — Тогда я оставляю за собой право продать идею кому-нибудь ещё. И не меньше, чем за десять процентов.

— Пять, — сказал Козьма Терентьевич. — И ни копейкой больше.

Саша усмехнулся.

— Ладно, восемь.

— Шесть.

— Семь, — сказал Саша и протянул руку.

— Хорошо, — кивнул Солдатенков.

И руку пожал, но с меньшим энтузиазмом.

— Отчисления после продажи, — добавил он.

— Конечно, — согласился Саша. — Я и не собирался предоплату брать.

Саша задумался, что бы ещё выжать из Солдатенкова.

— Почему-то мне удается продавать только всякую ерунду, — пожаловался Саша. — Открытки, конфетти, фонарики. Между тем есть более серьезные проекты: пишущие машинки, шины, велосипед. Машинок до сих пор три прототипа: у меня, у дяди Кости и у Никсы. До массового производства, как до неба. Между тем, рынок огромен. В каждое министерство, в каждое правление, в каждое присутствие можно поставить по одной машинке и посадить за нее одну машинистку вместо десяти писцов.

— Это очень далеко от бумагопрядения, — заметил Солдатенков.

— Понимаю, — согласился Саша. — Я для всех говорю.

— А куда пойдут писцы? — поинтересовался Козьма Терентьевич.

— Займутся чем-то более полезным, — успокоил Саша. — Безработицу создаю, да? Знаете, все эти луддитские опасения никогда не имеют под собой почвы. Да, сначала освободятся рабочие руки. Но они не пропадут. Никогда ни пропадали. Ни, когда соху заменяли плугом, ни, когда дилижанс паровозом, ни, когда лошадь паровой машиной. Найдется для всех работа. Человек изобретателен. Было время и в шкурах ходили, а сейчас у вас — целое купеческое собрание ткачей-фабрикантов.

— Протесты могут быть, — заметил Солдатенков.

— Это прогресс не остановит, — сказал Саша. — А велосипеды? Пять штук: у меня, у Никсы, у Володи, и у дяди Кости с Николой. Да, родственники мои довольны. Но я не это задумывал. Не развлечение для аристократов, а дешевый транспорт для студентов и рабочих, для почтальонов и мелких торговцев, для гимназистов и посыльных. Были бы велосипеды — ни о каких линейках даже вопрос бы не стоял!

— Ваше Императорское Высочество, могу я говорить откровенно? — спросил Солдатенков.

— Вы не можете говорить никак иначе, — ответил Саша.

— Понимаете: есть товар «черный хлеб», а есть товар «чугунная шляпа». Черный хлеб нужен всем и всегда, а чугунная шляпа…

— Понимаю, — сказал Саша. — То есть вы считаете, что я выдумываю «чугунные шляпы»?

— Я вас не обидел?

— Ни в коей мере. Обижаться вам придется на себя. Это не «чугунные шляпы», Козьма Терентьевич. Это железные пароходы в эпоху деревянных парусников. Чем не «чугунная шляпа»? Железный же — значит плавать не сможет. Потонет. Да и с места не сдвинется, парусов же нет.

— Железные корабли? — повторил Солдатенков. — Да, я читал, что у великобританцев такие есть.

— Скоро деревянных не останется, — пообещал Саша. — Разве что для развлечения аристократов.

— Я обдумаю, — сказал Солдатенков.

Саша протянул ему руку.

— Удачи! Надеюсь сработаемся.

Дальше тратить время на Козьму Терентьевича было бы просто неприлично, ибо представляться стояла длинная очередь, а солнце клонилось к закату.

— Ефим Фёдорович, — обратился Саша к Гучкову. — Давайте так. В первую очередь представьте мне тех, у кого есть конкретные предложения по бизнесу.

Англицизм «бизнес» здесь, кажется, уже выучили, так что городской голова коротко кивнул.

— Разрешите представить потомственного почетного гражданина Иосифа Константиновича Крестовникова, — провозгласил Гучков.

Крестовников был чуть не самым молодым из присутствующих, если, конечно, не считать Анатолия Мамонтова. Но последний студент, а не хозяин дела.

Крестовников имел высокий лоб, прямой нос, усы и бакенбарды, переходящие в раздвоенную бороду, похожую на вымпел «ласточкин хвост». Сия обширная растительность несколько старила хозяина, но всё равно ему трудно было дать больше двадцати пяти. Подбородок при этом Иосиф Константинович выбривал по европейской моде.

— Очень приятно, — сказал Саша. — Какой у вас бизнес, Иосиф Константинович?

— Товарищество на вере «Братья Крестовниковы», — сказал молодой человек. — Бумаго-прядильная фабрика в селе Поляна Московского уезда и стеариново-мыловаренный завод в Казани.

— О! — сказал Саша. — Мыловаренный завод — это прямо очень интересно.

— Да, — кивнул Крестовников. — Мы готовы заняться шампунем.

— Здорово, что сразу к делу, — сказал Саша, — но за восемь процентов не отдам, — У меня есть бизнес-партнер, с которым придется делиться. Хотя бы по семь на брата.

— Семь много, — возразил Иосиф Константинович.

— Это не только идея, — не согласился Саша. — Это готовый продукт. С нас рецепт и привилегия. Это практически франшиза.

— Что? — переспросил Крестовников. — Льгота?

— Это вид договора, — объяснил Саша, — при котором передаётся что-то, необходимое для дела: методы ведения бизнеса, организация бизнес-процессов, бренд, технология. Мы передаём технологию и бренд.

— Бренд?

— Попросту говоря, название: шампунь «Княжеский».

— Я бы сменил на «Le prince» или даже «La princesse», — предложил Крестовников. — Больше похоже на французский.

— Не факт, — возразил Саша. — «Княжеский» уже известен при дворе. Хотя попробовать стоит. Можно продавать одно и то же под двумя названиями и посмотреть, что лучше пойдёт.

— Разумно, — согласился Иосиф Константинович.

— Так как насчет двенадцати процентов?

— Десять, — сказал Крестовников.

— Московские купцы — настоящие бандиты, — вздохнул Саша.

И подал руку.

— Договорились!

Честно говоря, там в будущем он слышал от кого-то из своих подзащитных предпринимателей, что 10% роялти за франшизу — это прямо очень много. Кто тут бандит?

С другой стороны, у него же имя и связи. При азиатском способе производства последнее — лучший капитал.

Следующим в очереди был щуплый человек с крупным