– Конечно, Базел. Неужели мы стали бы посылать тебе непонятные сны, если бы у нас была другая возможность?

– Не знаю, – сказал он упрямо. – Я простой градани, госпожа. Мы не знаем, как вы, боги, обращаетесь к смертным.

Брандарк шумно вздохнул, но богиня не дрогнула. Ее глаза на мгновение затмились печалью, но не гневом, и она вздохнула:

– Я знаю, как ты относишься к нам, Базел Бахнаксон. И как мы можем тебя винить? Если бы ты был меньше, чем есть, твой гнев тоже был бы меньше. И это означало бы, что время посылать градани сны еще не пришло.

– Мой гнев? – Базел снова вскочил, его глаза за сверкали. Он сознавал, кто стоит перед ним, знал о скрытой мощи богини, против которой никто не смог бы устоять, но ужаса не ощущал. Он чувствовал удивление и преклонение, но не ужас. Слишком много страдал его народ. Слишком долго был он брошен на произвол судьбы.

– Да, гнев. И страх, Базел. Не страх перед нами, а боязнь того, что мы снова «предадим» твой народ, от вернемся от него. Но я скажу тебе, Базел Бахнаксон, и в моих словах не будет лжи, что происшедшее с твоим народом не наших рук дело, и раны его глубже, чем ты можешь вообразить. Целое тысячелетие мы стараемся устранить этот вред, ведаешь ты о том или нет. Но окончательное исцеление в ваших руках. Вы должны сами сделать решающий шаг, ты и твой народ.

– Слова, госпожа, – возразил Базел. – Это только слова.

– Нет, Базел. Пока ты слышишь только мои слова. Но эта задача возложена не на меня, а на моего брата Томанака – и на тебя.

– На меня?

– Да. Задача эта нелегка, Базел Бахнаксон, она принесет тебе много боли, потому что мой брат – бог войны и справедливого воздаяния, а заниматься этими вещами сложно и человеку, и богу. Но это то дело, для которого ты рожден, достойное твоей мощи, смелости и упорства, и кроме боли оно даст тебе и радость. Но это и такое испытание, которое никто не может заставить тебя взять на себя, ноша, которую никто не вынесет, если она взвалена на его плечи насильно.

– Госпожа, – Базел говорил медленно, отчетливо произнося каждое слово, – я не склонюсь ни перед кем, будь то бог или демон. Если я что-то делаю, то делаю это по собственной воле, а не по принуждению.

– Я знаю. Мы знаем. Я не прошу тебя принять эту ношу. Я только призываю тебя подумать, чтобы ты был готов сам сделать выбор, когда придет время. Это-то тебя не затруднит?

Базел встретился с ней взглядом, затем, почти против желания, согласно тряхнул головой.

– Спасибо, – спокойно сказала она. По ее глазам было видно: ей известно, каких усилий ему стоило пойти даже на эту уступку. – Это твой выбор и твое решение. Снов больше не будет, но, пожалуйста, хорошенько подумай над моими словами. Когда ты будешь готов выслушать послание, тебе будет дано его услышать. Если же никогда не решишься, тебя больше никто не побеспокоит.

Базел почувствовал: то, что она сейчас говорила, было клятвой, и он склонил голову, принимая ее. Богиня обратила взор на Брандарка:

– Теперь ты. – Лицо Чесмирзы прояснилось. – Ах, Брандарк, Брандарк! Что мне с тобой делать?

– Делать со мной, госпожа? – нерешительно спросил он.

– Увы, Брандарк, у тебя душа поэта, но что касается всего остального…

Он ощущал, что краснеет, но ее глаза зажигали в его сердце смех.

– Я стараюсь, как могу, моя госпожа.

– Это верно. Но истина в том, что твое призвание вовсе не то, какое ты думаешь. Ты слишком связан с моим братом, и ты никогда не будешь бардом.

– Никогда? – Брандарк Брандарксон не представлял себе, что можно испытывать такую печаль или что такая радость может сопровождать утрату. Богиня улыбнулась ему.

– Никогда, – сказала она твердо. – Музыка будет с тобой всегда, но тебя ожидает другая дорога. Она потребует тебя всего целиком и даст тебе радость, какой ты никогда не знал. Обещаю тебе это. Ты найдешь задачу по душе. И выполнишь ее.

– Постараюсь, госпожа, – прошептал он, и Чесмирза еще раз прикоснулась к его голове. Потом она натянула на арфу чехол и закинула ее за спину. Набросив на плечи свой простой плащ, она одарила их прощальной улыбкой:

– Вы оба не совсем такие, как мы ожидали. Но вы в точности таковы, какими должны быть. Во всяком случае, вы намного лучше, чем мы смели надеяться, дети мои. Прощайте.

Она исчезла. Только что она была здесь – и вот ее нет. Серый свет утра уже проникал через дыру в своде пещеры. Базел наморщил лоб, пытаясь высчитать, сколько часов могло пролететь за время, показавшееся друзьям несколькими минутами. Но костер все еще горел, лошади и мулы дремали в своем углу, их попутчики, не заметившие ничего из происшедшего, продолжали спать. Казалось бы, он должен был устать после бессонной ночи, но, как ни странно, наоборот, чувствовал прилив сил. Он посмотрел на своего друга.

Брандарк тоже глядел на него, глаза его были полны печали и радости. Кровавый Меч снова ощутил невидимые пальцы, нежно тянущие его ухо, и услышал глубокое контральто, словно наполнившее собой всю пещеру:

«Помни, Брандарк! У тебя другая дорога, но твоя душа – душа поэта, она всегда будет со мной. Живи достойно, Брандарк Брандарксон. Радуйся жизни и помни: я с тобой до конца… и всегда».

Глава 18

Южный ветер швырял потоки воды прямо в лицо Базелу, когда впереди показались стены Ангкара. До закрытия ворот оставалось еще два часа, но стража уже зажгла фонари. Он обернулся через плечо. Утром, покидая пещеру, все путники, включая и тех, кто проспал появление Чесмирзы, ощущали себя сильными и бодрыми. Но почти сразу зарядил проливной дождь, и настроение путешественников упало. Тотас вновь почувствовал себя хуже, животные скользили на предательских склонах. Дождь, казалось, должен был скоро кончиться, но состояние Тотаса настоятельно требовало пребывания под крышей.

Базел ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до столицы Каршона.

Обычно при переговорах со стражей городов, попадавшихся им на пути, они полагались на Тотаса, его наружность была не такой устрашающей, как у градани, но, когда они достигли ворот, Тотаса охватил мучительный приступ кашля, согнувший его пополам. Базел, пытаясь скрыть свою обеспокоенность, остановился