его нет рядом и мистера Бэнвилла тоже, а вокруг меня одни враги.

Часы все идут. Солнце восходит и заходит, восходит и заходит, а я все сижу за столом, не имея ни плана, ни малейшего представления, как спастись от позора. К какой бы идее я ни обратилась, каждую перечеркивает растущее внутри меня семя. Слезы льются легко и часто, потому что я не вижу ни будущего, ни спасения от гибели. Только одно меня успокаивает. Имоджен не покидает постели, и лишь по этой причине она еще ничего не заметила. Доктор настаивает, чтобы она отдыхала ради здоровья будущего ребенка. Миссис Прайс весь день напролет громыхает по лестнице, доставляя ей подносы с разнообразными деликатесами, которые приносит доктор. Никто из них даже не смотрит в мою сторону, но скоро мое состояние станет слишком очевидным, чтобы его не заметить. И я попаду в работный дом.

Я сижу за столом день за днем, и от похорон мистера Бэнвилла меня отделяет только день. И Гарри должен появиться на них.

– Краткий визит, – говорит Имоджен.

Краткий. Я должна как-то рассказать ему о своем состоянии, но как? Во мне бурлят ненависть и любовь, надежда и отчаяние.

Несколько раз я составляю письмо и всякий раз обхожу стороной признание в самом главном, засыпая его вежливыми вопросами о здоровье или погоде. Не могу сообщить ему новость, просто не могу написать эти слова. Иногда, несмотря на меняющееся тело, мне удается убедить себя, что это все пустяки, просто излишек ветров или несварение. Если я напишу эти слова, то они превратятся в свершившийся факт, и в таком случае я не вижу перед собой ничего, кроме стыда и нищеты.

Уже поздно, часы перевалили за полночь, и я так устала, что голова опускается сама собой.

Еще одна попытка.

Дорогой Гарри,

Прости, что я пишу к тебе, но должна сообщить, что, к сожалению, ожидаю дитя. Я не знаю, что делать. Мой живот уже увеличился. Боюсь, что Имоджен уволит меня и мне будет некуда пойти.

Если у тебя есть хоть капля сострадания ко мне, прошу тебя, замолви обо мне слово перед твоей мачехой.

Надеюсь, ты прочтешь эти строки и вспомнишь, как я была тебе дорога когда-то. Пожалуйста, помоги мне, ибо скоро мое положение заметят и мне придется уйти. И мне страшно. Так страшно.

Искренне твоя,

Мод

Я запечатываю письмо в конверт и засыпаю с ним под подушкой. Еще есть надежда.

Глава 27

Как только начинает светать, я крадусь на цыпочках в комнату Гарри и подсовываю письмо под дверь. Я пойду в лабораторию и буду наблюдать за его приездом из окна. Прайс в прихожей, занимается часами. Он пытается откалибровать грузики для маятника. В кои-то веки я избавлена от очередной библейской тирады.

В лаборатории все спокойно. Никто не побеспокоит меня здесь. Я надеюсь и боюсь этой надежды. Еще один шанс, только один – и я больше никогда не отошлю Гарри прочь. Больше не буду вспоминать о том, что он сделал, потому что сейчас нужно думать кое о чем поважнее собственной гордости.

Я стою у окна и не свожу взгляда с ворот в ожидании экипажа. Я скажу ему, что люблю его, что не могу жить без него. Возможно, он все еще любит меня. Боже, пусть он все еще меня любит. Секунды тянутся бесконечно долго, а его все нет. Нет, погодите. Вот, вот же экипаж! Он сворачивает во двор, и все внутри меня сжимается. Дилижанс останавливается перед входной дверью – и вот он. О, я и забыла, как же он красив. Сердце замирает, когда я вижу его. Боже, пожалуйста, пусть он вспомнит обо мне.

Спешу к себе в комнату – и жду. Может быть, в этот самый момент он читает мое письмо. Может быть, ему даже приятно. В конце концов, он сам сказал, что не может жить без меня. Да, сказал, но вот же он – прекрасно живет без меня. Мне не усидеть на месте, мысли одна за другой проносятся в голове. Он нашел другую? Говорит ли он ей, что не может жить без нее? Читает ли он прямо сейчас мое письмо, переполненный любовью ко мне, или смеется вместе с Имоджен над глупенькой служанкой, так легко поддавшейся его чарам?

Я хожу по комнате взад-вперед, прислушиваясь к шагам на лестнице. Взад-вперед, руки сцеплены. Часы идут. Эта задержка ничего не значит. Сперва ему нужно увидеться с Имоджен, конечно же, и, возможно, с викарием, и вряд ли он прибежит сломя голову ко мне в такой день. Нужно быть терпеливой.

С первым ударом колокола я спешу в церковь. Меня охватывают надежда и страх, но его там нет. Церковь почти пуста, пришли только Прайсы, несколько местных жителей – их любопытство, должно быть, пересилило страх – и группа джентльменов средних лет, возможно это ученые, коллеги мистера Бэнвилла. Я занимаю свою привычную скамью. Так он поймет, где искать меня. Ни за что на свете нельзя допустить, чтобы он меня не заметил.

Гроб мистера Бэнвилла стоит перед алтарем. Бедный мистер Бэнвилл, ведь он провел здесь всю ночь.

В глубине церкви кто-то хнычет. Это она, Имоджен, в своем вдовьем платье, лицо спрятано за вуалью, но ткани не под силу скрыть такую красоту. Напротив, вуаль только подчеркивает ее. Лекарь прямо сзади, но где же Гарри? Я смотрю, как входят другие – вот же он, я узнаю его медленную, длинноногую походку. Голова опущена. Он обязательно взглянет на меня. Он не может пройти мимо, не узнав…

Он поравнялся со мной. Обернись, любовь моя. Обернись и взгляни на меня. Его шаг замедляется, как в тот день, когда я отослала его прочь, и он проходит, даже не взглянув на меня. Знает ли он, что я здесь? Помнит ли он обо мне? Мне так хочется окликнуть его по имени, но я не решаюсь. Вместо этого я разглядываю его шею, нежную кожу между воротником и волосами. Я целовала этот участок кожи так много раз, что теперь знаю ее запах, ее вкус.

Он садится рядом с Имоджен. Она сплющена между двумя своими любовниками. Бедный мистер Бэнвилл.

Мне кажется, не успеваю я и глазом моргнуть, как гроб