Для наших друзей это аргументируем тем, что, если пропадут два чародея, никто не подумает, что охота шла за конкретным. И лучше, чтобы Оливарес до Дахены не доехал, пропал по дороге.

— Умно придумано, — качнулся Ортис де Сарате. — Сейчас же напишу ответ.

— Сиди уж. Представляю, что ты можешь написать в таком состоянии, — фыркнула Сильвия и вручила мужу бутылку. — Ответ напишу я, ты перепишешь. Но завтра. Сегодня ты сидишь здесь и носа не высовываешь наружу, понятно? Гостям я скажу, что ты себя плохо почувствовал, выпил обезболивающего и уснул.

Она говорила тоном, не допускающим возражений, но была уверена, что мало кто поверит в ее объяснения, потому что о том, что алькальд уходит в запои, слухи в Дахене ходили давно, и отсутствие на этом приеме самого Ортис де Сарате только даст пищу дополнительным.

Перед выходом из комнаты она оглянулась на супруга, который сосредоточил все внимание на бутылке и вздохнула. Когда-то ей казалось, что она ухватила птицу удачи за хвост, но очень скоро поняла, что сама птица улетела, а у нее в руках — только несколько хвостовых перьев, да и те полностью измазаны субстанцией, из которой, по словам заразы Хосефы, делается лучшее удобрение.

Глава 27

Девица, которая восхищалась моим сходством с покойным поэтом, приволокла другую, оказавшуюся дочерью принимающего семейства. Алисия Ортис де Сарате была бледной копией матери, вылинявшей почти до неузнаваемости. Нет, она тоже была темноволосой и смуглой, но казалась незаметной и серой. В ее лице не было бушующей жизни, лишь невыразительная томность.

— Не чародейка, — отметил Шарик, как будто я сам этого мог не заметить. — И не замужем. Не твой вариант ни с какой стороны. Можно сказать, совершенно бесполезная самка.

Девица о том, что осмотрена и признана бесперспективной, не подозревала и вела разговор о поэзии, который я мог поддерживать только словами: «Да что вы говорите, донна?» Наверное, в ее глазах я выглядел одним из самых необразованных людей, с которыми ей приходилось общаться. Но тем не менее от меня она не отставала, поскольку в ее окружении я был новым лицом, и прощупывала с разных сторон пытаясь выявить что-то общее. Единственной общей темой у нас оказалось выращивание растений. Да и то как общей — она прознала от матери, что у меня есть чародейский огородик, сама же она занималась цветами, да иногда помогала матери с ее чародейскими травками.

— Дилетанты, — откомментировал Шарик. — Настоящий чародей ни за что не пустит в свой огород посторонних, тем более без чародейских способностей. Это плохо отражается на конечном продукте. Зелья получаются менее качественными, понимаешь?

— Честно говоря, нет. Какая разница той же Жирнянке, кто ее будет поливать и подкармливать?

При упоминании своего недруга Шарик дернулся, что отметили моя собеседница:

— Ой, что это с вашим ками? Он не заболел? Трудно, наверное, ухаживать за таким редким животным? Он же тварь бессловесная, сам сказать ничего не может, а поди догадайся, чего хочет.

Шарик дергаться на оскорбления не стал, но не оставил его без ответа, который правда, был слышен только мне:

— Сама ты тварь, только болтливая и неразумная. Носит же земля вот таких. У которых язык куда больше мозга. Новое слово в анатомии человека.

Тем временем донна Алисия разливалась соловьем рассказывая, как выхаживала одну из собак отца. Та, к сожалению, все же умерла, но не потому, что у нее не было недостатка в заботе. Я тоскливо поддакивал, понимаю, что собака померла как раз от избытка этой самой заботы, была в ней, можно сказать, похоронена, что и привело к преждевременной смерти. Мое мнение подтверждалось тем, что Алисия даже не дождалась ответа на свой вопрос о самочувствии Шарика, предпочитая упиваться звуками собственного голоса.

— Хандро, не знаю как у тебя, а у меня уже кружится голова от этой девицы. И я начинаю бояться, что потеряю сознание, свалюсь с твоего плеча и буду затоптан гостями, — мрачно напророчил Шарик. — Ты уже достаточно пообщался, пора и на выход. Донна Сильвия твой прекрасный лик узрела и настолько впечатлилась, что не может прийти в себя. Наверняка ждет, когда ты уйдешь, чтобы выйти к остальным гостям. Не надо мучить бедную донну.

Я бы с радостью воспользовался советом Шарика, но возможности такой не имел: в пылу разговора Алисия и ее подруга вцепились в меня с обеих сторон так, что уйти я мог только вместе с ними. Вариант этот был плох со всех сторон. Поэтому сначала девиц нужно было на кого-нибудь сбросить, а уже потом тихо, перебежками, прячась за широкими спинами матрон, выдвинуться к выходу, который от меня был очень далеко.

— Я вам его с радостью покажу, — неожиданно сказала Алисия. — Пойдемте, дон Алехандро.

И они меня в четыре руки потянули в сторону выхода. Предполагать, что они хотели показать именно выход, было слишком наивно с моей стороны, но и о чем сейчас шла речь, я не понимал, потому что нить разговора потерял еще на рассказе о бедной не выжившей собаке, а потом отвлекся на Шарика, который хоть и сидел тихо, но болтал без умолку.

— Шарик, о чем они?

— Мне откуда знать? Если бы я их слушал, то уже свихнулся бы. Тебе нужен свихнувшийся ками? Уверен, что нет, поэтому я свою психику берегу.

Пришлось выкручиваться самому. Не давать же понять, что я их тоже не слушал, опасаясь теперь уже за свою психику?

— Мне неудобно отнимать ваше драгоценное время.

— О чем речь? — Появившаяся из неоткуда донна Сильвия одним элегантным движением отобрала мою тушку сразу у обеих девиц, и не сказать, чтобы меня это обрадовало: от нее отделаться было еще сложнее.

— Дон Алехандро выразил желание посмотреть на твой чародейский огород, — не моргнув глазом ответила ее дочь.

— Я покажу ему сама, — командным тоном бросила донна Сильвия. — Алисия, радость моя, позаботься о гостях. К сожалению, папа не выйдет. У него один из тех приступов, что появились после проклятья. Я напоила его зельем, сейчас он спит.

— Врет, — бросил Шарик. — Не спит тот, с кем она недавно разговаривала. Бухает.

— Тоже уважительная причина, — заметил я и обратился уже вслух к хозяйке дома, пытаясь осторожно скинуть ее руку со своей: — Вам сейчас не до показа своих достижений, донна Сильвия. Я прекрасно понимаю и не собираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Что вы, дон Алехандро, мне совершенно несложно показать коллеге свою вотчину, и это будет куда приличнее, чем если бы вас провела туда моя дочь с подругой. Наши дамы — такие сплетницы…

Она улыбалась, но в голосе прорывалась злость. Никак посчитала, что я собрался соблазнять несчастную Алисию? Совершенно напрасно, она не выдерживает конкуренции с собственной матерью.

— С чего она меня вдруг приревновала, а, Шарик?

— Мне кажется, ты слишком много о себе возомнил, — с готовностью откликнулся он. — Она тебя не приревновала, она побоялась, что ты узнаешь что-то от дочери.

— Я до ее прихода уже много чего узнал, — проворчал я. — Только понятия не имею, куда можно пристроить всю информацию, что на меня вывалили.

И только тем, что я был несколько обалдевшим после разговора с Ортис де Сарате-младшей, я могу объяснить то, что, добравшись до двери зала, я не рванул на выход, а пошел смотреть на этот дурацкий чародейский огородик. Причем его не только смотреть надо было, но еще и хвалить, хотя Шарик считал, что тому, кто им занимался, надо поотрывать руки и вставить правильной стороной, потому что у людей с правильно вставленными руками такой фигни не должно получиться. Но я же нынче был благородным доном, поэтому не мог расстраивать благородную донну такой ерундой, как пересказ мнения Шарика. Она ждала от меня комплиментов, которые я ей щедро дарил. Ровно до тех пор, пока не застыл на месте, увидев знакомый цветок, которого по всем признакам здесь быть не могло.

— Донна, а что это у вас тут такое интересное?

— Пустышка, — пренебрежительно бросила донна Сильвия. — Растение с Сангрелара. Купила по случаю. Иногда первый сезон сангреларское растение, выращенное на материке, дает эффект, хоть и намного меньше добытого на острове. Конкретно этот цветок служит катализатором во многих реакциях. Обнаружилось это не так давно, потому что и само растение нашли относительно недавно, лет двести назад. И все это время исследовали, пытаясь разобраться в свойствах. Но выращенный тут оказался бесполезной травкой. Нужно выкопать и выбросить. Но времени не нашлось пока.

— Давайте я вам помогу, донна Сильвия, — оживился я. — Я с радостью