– Полгода я на нём и ни одной вмятины!

– Не кручинься, новый дадут, лучше.

И крикнул пехотинцам:

– Вперёд! Будете как сонные мухи двигаться, перестреляют!

И сам зигзагами вперёд! Пехота бежала молча. Ни криков «За Сталина!», ни стрельбы не было. Если кричать на ходу, собьёшь дыхание, а стрелять надо экономно, по видимой цели. У каждого бойца осталось всего по обойме-другой.

Уцелевший танк не двигался, хищно шевелился ствол пушки. Выстрел! Через минуту другой, буквально через секунды ещё один. Видимо – углядел через оптику цель, накрыл огнём. Потом рванул вперёд.

Бойцы старались не отставать, но разве за танком угонишься? Танк и горстка бойцов, остатки разбитой роты, в общей сложности даже меньше взвода. Танк ворвался на первую линию обороны, стал крушить доты, заваливал своим весом пулемётные гнёзда. А бойцы стреляли, кололи штыками, били прикладами и сапёрными лопатками. Для бойца сапёрная лопатка – средство выживания. В бою ею окопаться можно, землица от пуль и осколков прикроет. А в рукопашной, ежели боковые грани наточить, рубит не хуже старинного боевого топора. И руки отрубает, и головы. Немцы штыковых атак, как и рукопашных, не выдерживают, боятся, считают нецивилизованными способами ведения войны, средневековым варварством. В вермахте даже нагрудный значок был «За штыковую атаку», как отметка храбрости воина.

Побежали, бросая тяжёлое вооружение – пулемёты, миномёты. Один из солдат развернул трофейный пулемёт, брошенный на позиции, и стал стрелять по убегающим. Вёл огонь, пока не кончилась пулемётная лента. Как-то сразу бой стих, наступила тишина. Танк стоял с разбитой гусеницей, но корпус цел и танкисты живы, а повреждённый трак заменить – дело получаса. На лобовой броне всегда запасные есть. Преследовать немцев – безумие, на второй линии обороны и доты и дзоты есть. Покосят из пулемётов. То, что ворвались в траншею первой линии, уже удача. Те, кто пошустрее, начали обыскивать блиндажи, землянки. В первую очередь искали еду, если повезёт – выпивку, хотя немецкий шнапс не уважали, градусами не вышел и на вкус противный. Но у немцев водился шоколад, вкус которого многие забыли, хорошие консервы европейского производства. На Германию работали почти все страны, как союзники, так и оккупированные. Кто не только о брюхе думал, искали трофейное оружие, разворачивали ручные пулемёты в сторону немецких позиций. Пулемётами и миномётами немцы были оснащены лучше Красной армии. И, что вызывало зависть бойцов, так это возле каждого миномёта в отдельном окопчике стояли штабеля ящиков с минами. Один из бойцов, видимо имевший опыт, выпустил пару мин, подправил прицел, ещё пару мин выстрелил, удовлетворённо кивнул.

– Если бронетехнику фрицы не пустят, устоим, – сказал он.

Если немцы захотят сильно, позиции вернуть смогут, но потери понесут большие.

Андрей был в сомнениях. Надо просить помощи, но где наши? Водитель Виталий принёс буханку белого хлеба, половину кольца полукопчёной колбасы, бутылку белого вина.

– Подкрепитесь, товарищ капитан-лейтенант.

Андрей поел, отхлёбывая вино из горлышка. Вино слабое, приятное на вкус, испанское. Вина не пил уже год, если не больше. На фронте в ходу была водка. Где фронтовые, наркомовские сто грамм, а где и больше, коли повод был – награда или присвоение очередного звания, либо повышение в должности.

Как-то быстро начало темнеть. Андрей выставил двух часовых, назначил разводящего и определил смены. Без караула нельзя, иначе вырежут ножами втихую.

Придрёмывал. Думал – утром надо бойца послать с просьбой о помощи. Но куда? Где штаб батальона, полка? Посыльный может угодить в лапы врага. За полночь послышался шум, голоса. Вскочил Андрей, а уже его выкрикивает сержант:

– Товарищ капитан, вас спрашивают!

Оказалось – прибыло подкрепление. Свежий батальон. Андрей командира по позиции провёл.

– Желаю удачи!

– Подождите, капитан! Вы что, собираетесь покинуть подразделение?

– Я не командир роты или батальона, на позициях оказался случайно. Я из СМЕРШа.

Андрей достал удостоверение. Комбат осветил его фонарём, вернул.

– А кто тогда командовал? Мне сказали – контратака была.

– Правильно, была. Танкисты помогли. Вам бы, товарищ капитан, представление об их награждении написать.

– Утром посмотрим.

Уходить в ночь Андрей не стал, запросто можно заблудиться. Утром оказалось, что ночью немцы оставили позиции, отошли.

Танкисты, отремонтировавшие разбитую гусеницу, отправлялись в тыл и захватили Андрея и его водителя, а также экипаж сгоревшего танка. Устроились за башней, на моторном отсеке. Шумно, трясёт сильно, но лучше, чем идти пешком. Четверть часа и Андрей уже у отдела. Доложил о потере машины, о задержке в связи с контратакой немцев.

– Машину жалко, но хорошо, что сами живы.

К середине мая полуостров полностью очистили от оккупантов. Немцы и румыны бросили множество техники – танки, самоходки, грузовики, легковые машины, тягачи. Андрей, прихватив водителя, к западному берегу, к Херсонесу.

– Подбери что-нибудь целое.

У некоторых машин прострелены колёса или осколками пробиты радиаторы. С некоторых немцы специально сняли детали, без которых машина неподвижный объект, например, трамблёр или карбюратор. А с пушек сняли прицелы и замки. Скорее всего, выбросили в море, чтобы Красная армия не смогла воспользоваться. Но находились вполне исправные экземпляры. А иногда из двух-трёх машин собирали одну. Зато обзавелись «Опель-капитаном», почти новым, в камуфлированной окраске. Всё лучше, чем ходить пешком. Хотя американский «Додж» по всем параметрам удобнее – проходимость выше за счёт двух ведущих мостов, вместимость, надёжность, неприхотливость. «Додж» создан для армии, а «Опель» машина сугубо гражданская.

В Крыму сразу были восстановлены обком ВКП(б) и исполком, начаты восстановительные работы. Уходя, немцы взрывали водокачки, мосты. Достаточно сказать, что в самом Севастополе осталось всего семь уцелевших зданий, остальные лежали в руинах. За время оккупации население Крыма уменьшилось в четыре раза. Ещё 14 апреля, на следующий день после освобождения Симферополя, в городе был распространён приказ командования Северного соединения партизанских отрядов, командир П. Ямпольский, в котором сказано, что всё общественное и бесхозное имущество является государственной собственностью и подлежит немедленному учёту и сохранению.

Приказ был вызван тем обстоятельством, что после спешного бегства немцев и румын из города начались грабежи и убийства. С отступлением немцев с Кубани вместе с ними в Крым ушли дезертиры, пособники, предатели, да и просто уголовное отребье, выпущенное немцами из тюрем. Бежали в Крым не только с Кубани, но и с Северного Кавказа. При наступлении Красной армии не все немецкие и румынские военнослужащие успели эвакуироваться. Многие тысячи их попали в плен, о пособниках и карателях никто не думал, и все они остались на Крымской земле. Ситуация усугублялась тем, что на руках у отребья и населения осталось много оружия. По ночам вспыхивала стрельба.