мне нужно было лететь в Вашингтон, так что дорога в Дубай опять предстояла Дейву, который по возвращении из своей последней поездки в эту страну клятвенно заверил меня, что ноги его там больше не будет.

* * *

Моя поездка в Америку преследовала две цели: довести до сведения департамента рыбоохраны и живой природы США наши последние открытия и встретиться с рядом американских природоохранных групп, в частности с ВВФ США. К моему облегчению, разработанный Джоргеном проект предложения к Приложению I был направлен Обществу сохранения живой природы Танзании как раз перед моим вылетом в Вашингтон. Это был превосходный документ, основанный на авторитетных данных. Танзания конечно же не будет медлить, и все шло к тому, что мы уложимся к сроку — 12 мая.

Особую позицию в отношении к Приложению I занимала американская сторона. В прошлом году страны ЕЭС последовали за США, которые ввели более строгие ограничения на импорт кости. Если США поддержат запрет, то Европа, несомненно, последует их примеру. Попытаться стоило в любом случае. Меня просили подготовить для двух старших чиновников Службы рыбоохраны и живой природы — Маршалла Джонса и Арта Лазаровица — краткий отчет о деятельности ЕИА по расследованию торговли слоновой костью. Со мной пришла Кристина Стивенс. Она вообще впервые слышала подробный отчет о том, что было проделано ЕИА на средства, выделенные ее группой.

Я с трудом соображал, с чего начать, но решил, что наиболее уместно будет начать с истории судна «Фадхил Аллах». Я подробно рассказал о деятельности компании «Аль-Редха», о том, какими маршрутами плывут суда контрабандистов, везущих кость из Кении или Танзании в Дубай. Я также поведал им о расследовании сети браконьеров и перекупщиков, возникшей за девятилетний период пребывания Фреда Львесуэлы в должности главного попечителя танзанийской природы; о контейнерах с костью, вывозящихся через танзанийские порты или идущие по дорогам Танзании в Бурунди. Я рассказывал о том, как зарубежные дипломаты вывозят из Африки кость под прикрытием «дипломатического иммунитета».

— Если в настоящее время объем мировой торговли слоновой костью оценивается в семьсот — восемьсот тонн, то, по нашим оценкам, четверть этого количества ежегодно вывозится из Танзании или проходит через нее, — сказал я. — Мы довели до сведения танзанийского кабинета министров документацию, содержащую доказательства вышеприведенных данных. Мы уверены, что эта информация побудит танзанийское правительство внести предложение по Приложению I. Танзания ровным счетом ничего не выигрывает от торговли слоновой костью. Это абсолютно бедная страна, а прибыли, получаемые от продаж вывозимой из нее кости, достаются другим странам. Случай с Танзанией не подтверждает аргумента ВВФ, что торговля костью поддерживает экономику Африки.

Маршалл Джонс и Арт Лазаровиц внимательно слушали, изредка задавали вопросы, но больше вели записи.

Наконец я перешел к персональному посланию Косты, сделанному им уже в качестве директора Танзанийского общества сохранения живой природы; в нем он обращался к Соединенным Штатам с призывом поддержать на правительственном уровне предложение к Приложению I, касающееся африканских слонов. Его послание заканчивалось так: «Танзания намеревается внести предложение по Приложению I, потому что это единственный способ спасти оставшихся слонов».

— Спасибо, Эллан, — сказал Маршалл. — Пожалуйста, передайте Косте Млэ, что мы внимательно рассмотрим предложение африканской стороны и надеемся на благополучный исход. Мы окажем ему нашу полнейшую поддержку.

«На дипломатическом жаргоне это значит: „Никаких обязательств мы брать не собираемся“», — подумал я.

— Что вы узнали о косторезных фабриках в ОАЭ? — продолжил Маршалл. — Они закрылись?

— Ничего подобного, — ответил я. Я рассказал об открытиях, сделанных Дейвом в Аджмане и Дубае, о том, что Бурунди продолжает поставлять в Дубай кость и после введенного правительством запрета в 1988 году. — Мы уверены также, что торговцы костью в Дубае нашли пути обхода введенных Гонконгом в августе ограничений, — сказал я. — Они теперь не пересылают кость открыто, но описывают ее как «модную бижутерию» или «фальшивые драгоценности». В 1988 году — десять тонн таких грузов. Большинство из них поступает в Европу на адреса подставных лиц. Это те же самые адреса, на которые поступала кость и до введения августовских ограничений.

Я рассказал всё, что нам было известно о сингапурской торговле слоновой костью, о том, как обработанная кость до сих пор открыто посылается в Сингапур из Дубая, об открытии Дейвом и Сьюзи способа использования разрешений на вывоз обрезков для отмывания больших количеств браконьерской кости.

Вот теперь-то, думал я, они убедятся, что контрольные системы КИТЕС не то что бездействуют, но просто не могут работать, когда дельцы так ловко находят способы обходить их.

Когда я кончил речь, оба американца еще продолжали что-то записывать в свои блокноты. Затем слово взял Маршалл:

— Я надеюсь, Коста Млэ будет участвовать в работе следующего заседания группы КИТЕС по слонам в июле в Ботсване. Это будет судьбоносное заседание. Его присутствие будет весьма полезным.

Они не дали никаких обещаний. Да я и не ожидал этого от них. Но я покидал офис департамента рыбоохраны и живой природы с определенным чувством оптимизма.

* * *

Я дал согласие рассказать о нашей работе сотрудникам штаб-квартиры Американского отделения «Гринпис» в Вашингтоне. Обдумывая выступление, я вспомнил о фундаментальных принципах, лежащих в основе нашей кампании по спасению слонов. О них легко позабыть, когда в ходе нашей рутины изо дня в день срываются то одни, то другие планы. После показа фильма «репортажа из коробки», снятого в Дубае, и видеозаписей погибших слонов, сделанных в национальном парке Цаво, я обратился с речью к собравшимся, среди которых было немало моих старых друзей по «Гринпис».

— Один из первых философских принципов, на которых зиждется деятельность «Гринпис», был заимствован у квакеров. Этот принцип — «ответственность свидетеля», — напомнил я собравшимся. — Это значит: если вы чувствуете или видите несправедливость, на вас лежит ответственность за то, чтобы устранить ее или, во всяком случае, привлечь к ней внимание. В первые дни существования «Гринпис» именно это чувство «ответственности свидетеля» двигало наши надувные лодчонки наперерез вооруженным гарпунами китоловным судам, заставляло нас прикрывать нашими телами детенышей тюленей на айсбергах у восточного побережья Канады. Теперь чудовищное заклание африканских слонов — ни много ни мало сто тысяч в год — взывает к нашему чувству ответственности, если, конечно, мы не хотим их полного истребления.

Мои друзья по «Гринпис» тепло поддержали меня. По-прежнему сияя, я вернулся к Кристине и увидел, что и она глубоко взволнована.

— Мне только что звонил Мануэль Лухан, — сказала она, — он сказал мне очень интересные вещи!

Мануэль Лухан, секретарь министерства внутренних дел, отвечал за Службу рыбоохраны и живой природы.

— И что же он сказал?

— Он хотел больше