мемуары Бальдура фон Шираха. Сей господин, отсидев в тюрьме Шпандау двадцать лет и выйдя на свободу, тоже предался воспоминаниям. Его мемуары озаглавлены столь же лирично — «Я верил в Гитлера», сколь кровавы были практические дела рейхсюгендфюрера. Шарах пытался «очеловечить» самого Гитлера, приспособить и его образ ко вкусам среднего обывателя. С этой неблаговидной целью на сцену выпускаются такие «объективные» свидетели, как родители Бальдура Шираха. В середине двадцатых годов Гитлер появляется в их доме, и все в восторге от него:

«Я впервые встречаю непрофессионала, который так разбирается в музыке, и прежде всего в Рихарде Вагнере, как твой Гитлер!.. Какие у него манеры, как он чудесно воспитан… Наконец-то явился подлинный германский патриот».

Но автору воспоминаний хорошо известно, что история оставила потомству совсем иной портрет Гитлера — этого злодея, сумевшего в одном лице успешно синтезировать все самые низкие и отвратительные пороки и страсти. Вот почему Бальдура Ширах тут же спешит оговориться:

«Я знаю, что сегодняшнее представление о Гитлере стало иным: вульгарный, внешне отталкивающих тип… взбесившийся обыватель… Но это представление ошибочно… Мне тоже случалось сталкиваться с орущим Гитлером в ситуациях, которые я и сейчас не могу вспомнить без содрогания. Но это было уже в ту пору, когда счастье ему изменило. Победоносный Гитлер… умел завораживать немцев и иностранцев, как примитивных, так и образованных, и подчинять их своей воле, был тихим Гитлером — превосходным рассказчиком и неизменным почитателем красивых женщин…»

Чем дальше в лес, тем больше дров. Задавшись целью реабилитировать обожаемого фюрера, Ширах тщится наделить его и другими завидными качествами, уверяет, что Гитлер отличался непреодолимом обаятельностью не только как собеседник, ему был свойствен и «витийства грозный дар».

«Был ли Гитлер оратором? — вопрошает автор воспоминаний и сам отвечает: — Многие ученые и критики, знающие толк в ораторском искусстве, считают, что нет…Но среди ораторов, выступавших на политических митингах в Германии (1919–1933 гг.), никто не умел так поднимать и увлекать за собой массы при помощи слова, как Гитлер…»

Вместе с Ширахом вышел из Шпандау и бывший гитлеровский министр вооружений архитектор Шпеер. Этот любезно согласился дать интервью одному из западногерманских журналов. За двадцать лет пребывания в Шпандау Альберто Шпеер успел окончательно забыть и свое «чистосердечное» раскаяние на Нюрнбергском процессе, и те проклятия, которым он осыпал там Гитлера. Шпеер уже с удовольствием делает несколько дополнительных ярких шариков к тому портрету фюрера, который нарисовал Ширах, его коллега по скамье подсудимых и заключению. Оказывается, Адольф Гитлер — не изверг, не чудовище, а «крупная историческая личность», обладавшая гипнотическим даром подчинять себе массы. Шпеер пытается убедить своих читателей в творческой одаренности Гитлера: «Из него мог бы получиться неплохой архитектор, у него был талант».

Со страниц буржуазных журналов перед обывателем Гитлер снова предстает как «сверхчеловек». И это облегчает работу неонацистов.

Часто выступал в прессе доктору Зейдль, адвокат Рудольфа Гесса и Ганса Франка. Он вел шумную кампанию за освобождение Гесса. Он взывал к гуманности и утверждал, что западные державы готовы якобы немедленно освободить его подзащитного. Только Советский Союз препятствует этому.

На помощь доктор Зейдлю поспешило баварское издательство «Друффель». Оно выпустило объемистую книгу, содержащую эпистолярное наследство ближайшего подручного Гитлера за десять лет тюремного заключения (1956–1966 гг.). Цель та же — представить Гесса в розовом свете.

В 1967 году в этот реакционный концерт включилось и западногерманское телевидение. Оно выпустило телевизионный фильм-фальшивку о поджоге рейхстага и устроило по сему поводу дискуссию с единственной целью доказать, что Геринг и нацистская партия здесь ни при чем.

Так насилуется история, фальсифицируется правда о тех, кто вверг человечество в мировую войну и лично повинен в убийствах многих миллионов людей. Создавая мифы о нацистском режиме и нацистских главарях, фальсификаторы истории старательно обходят Нюрнбергский процесс, как опасные пороги на бурных потоках.

Подлинная история Второй мировой войны, вопрос об ответственности за это преступление перед человечеством — одна из наиболее острых проблем в идеологической борьбе между сторонниками мира и его противниками. Идеологи империализма отлично понимают, что для развязывания новой войны нужно иметь не только атомные бомбы и ракеты, но и морально подготовленный народ.

В памятные тридцатые годы Гитлер и его подручные делали все, чтобы при помощи искусных пропагандистских приемов обмануть немцев, представить им каждый новый агрессивный шаг Берлина как насущную необходимость, вызванную опасной для Германии политикой тех государств, против которых готовилась нацистская агрессия. Гитлеровская пропаганда особый акцент делала, конечно, на Советском Союзе, стремясь представить мирную советскую внешнюю политику как политику захватническую, агрессивную и таким образом оправдать в глазах немецкого народа разбойничье нападение на СССР. То же делается боннскими неонацистами и теперь. Иозеф Штраус прямо заявил, что вина за нападение нацистов на СССР целиком лежит на самом Советском Союзе, а Конрад Аденауэр поспешил разъяснить, что ни одна страна в мире не вела на протяжении последних десятилетий столько войн, сколько СССР.

Восстановить сегодня в памяти современников материалы Нюрнбергского процесса, вспомнить вынужденные, но весьма колоритные признания, сделанные на скамье подсудимых самими главарями «третьей империи» — значит содействовать созданию подлинной истории Второй мировой войны, содействовать разоблачению неонацистских мистификаторов.

Многим сегодняшним политическим деятелям Запада только кажется, что они являются авторами тех или иных политических приемов, маневров или комбинаций. В действительности они самым бесстыдным образом повторяют зады политики Геринга, Риббентропа и иже с ними. Разве антикоммунизм, ставший ныне орудием политики Бонна, чем-то отличается от антикоммунизма Гитлера и Геринга? «Равенство в вооружениях!» — кричат сейчас в Бонне, зарясь на ядерное оружие. А разве о чем ином кричали гитлеровские министры Геринг, Шахт и другие? «Свободные выборы!» — надрываются боннские реваншисты. И это не ново. Каждый раз, когда я слышу такие истошные вопли, невольно вспоминается, как любили драть глотки о «свободных выборах» гитлеровцы.

Есть, пожалуй, и еще одно соображение, которое должно бы придать интерес воспоминаниям о Нюрнбергских подсудимых. Марксистская историография знает немало блестящих по своей разоблачительной силе политических портретов империалистических деятелей. Нюрнбергский процесс представляет хорошие возможности для того, чтобы обогатить эту галерею. Даже самые беглые зарисовки нюрнбергских подсудимых должны по идее дополнить рядом ярких деталей типический портрет современного империалистического политика.

Размеры книги не позволяют мне подробно остановиться на всех подсудимых. Я избрал лишь некоторых: Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Йодля, Кальтенбруннера, Шахта. Вряд ли требуется объяснять, что именно эти фигуры являлись ключевыми в гитлеровском правительстве и соответственно на нюрнбергской скамье подсудимых.

Не задаваясь целью писать их биографии, я ограничиваю рамки своего рассказа лишь тем, что видел сам и слышал на Нюрнбергском процессе.